Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

В течение трех недель все поминальные ночи, когда по умершему читают Коран, Анвар проводил в доме Мухаммеда Раджаббека.

В последнюю ночь Мухаммед Раджаббек стал расспрашивать Анвара:

— Как поживает ваш учитель?

— Слава богу, хорошо.

— Как идет ваше ученье?

— Ничего.

— Вы живете в доме своего учителя?

— Да, ваша милость!

— Не обижают вас там?

— Нет, ваша милость.

— Изучали ли вы математику?

— Нет, ваша милость.

— А ваш учитель знает математику?

— Думаю, что нет, ваша милость!

— Если я вам дам преподавателя, хотите вы изучать математику?

— Конечно, если разрешит мой учитель.

— Пусть ваш учитель придет ко мне завтра вечером.

— Хорошо, ваша милость!

Назавтра махдум пришел к беку. Мухаммед Раджаб говорил с махдумом о том, что он думает взять Анвара на службу во дворец, но что для этого необходимы более глубокие знания арабского и фарсидского языков, а также математики. Махдум сначала немного растерялся от такого благоволения к Анвару, но, понимая причину этого расположения, стал восхвалять благородную заботу бека о бедном сироте и рассыпался в похвалах талантливому юноше. Махдум не преминул упомянуть и о всех трудностях и расходах, связанных с воспитанием Анвара, похвастался, что все время занимается с Анваром персидским и арабским языками и что Анвар уже пишет сочинения по-персидски. Но вот что касается математики, сказал махдум, тут он и сам несведущ, и потому Анвару нужен учитель, который преподал бы ему эту науку.

На это Мухаммед Раджаббек ответил, что учителя он найдет сам, и отпустил махдума.

С того дня в жизни Анвара открылась новая страница. Теперь махдум уже не смотрел на него как на приемыша-сироту, которого ждет злая судьба, и, может быть, даже сожалел, что Анвар не его родной сын. В самом деле, ну как не пожалеть об этом, когда перед ним встал, например, такой вопрос: «Если Анвар поступит на службу во дворец и будет получать в месяц пять — десять золотых жалованья, то куда пойдут эти «наличные деньги»?»

Этот вопрос, как оса, жалил сердце махдума. «С десяти лет я его кормлю, учу, одеваю, — значит, заработок его по праву принадлежит мне», — думал махдум, но в то же время не был уверен в своей правоте. Да, вопрос был сложный.

Если раньше слова Мохлар-аим о том, чтобы выдать Рано замуж за Анвара, казались ему «глупыми, ничего не стоящими» и раздражали его, то теперь он не только подумывал об этом всерьез, но рассуждал уже так: «Если Анвару повезет и дальше — в этом нет ничего удивительного. Быть сиротой не позор, происхождение не имеет значения, человеку нужны ум и достоинство, нужна удача. Конечно, на красоту Рано польстится всякий, но и Анвар не откажется от нее… И вот — единственный способ соединить вместе все доходы». К такому выводу пришел махдум.

Еще месяц назад он говорил Нигор-ханум: «Анвар уже становится взрослым. По шариату он чужой тебе и Рано, вы не должны открывать перед ним лица». Но приказ этот не выполнялся женщинами, а теперь махдум и не настаивал на нем, полагая, что Анвару это пришлось бы не по душе.

Анвар стал изучать математику с одним муфтием, приглашенным Мухаммедом Раджаббеком, и учился писать деловые бумаги. Махдум же еще усерднее занимался с Анваром персидским и арабским языками.

В течение года Анвар изучил то, что требовалось по математике, усвоил правила составления документов и достиг больших успехов по другим предметам. И вот, начиная с весны, он стал каждый день ходить во дворец практиковаться в делопроизводстве с писарями, работавшими под руководством правителя ханской канцелярии Мухаммеда Раджаббека. Около года он работал, не получая жалованья, но каждую неделю Мухаммед Раджаббек давал ему из своего кармана немного денег. И эти небольшие деньги Анвар каждый раз отдавал своему учителю, все больше укрепляя в махдуме надежду на будущее.

За год практики Анвар основательно изучил дворцовое делопроизводство, мог вести книги и сочинять послания на персидском и узбекском языках наравне с опытными писарями. Он умел на основании устного распоряжения правителя канцелярии написать нужное письмо, грамоту или же выправить и привести в надлежащий вид написанное другими писарями, не столь искушенными в знании грамматики и получавшими не раз выговоры от главного писаря. Анвар же почти не имел никаких замечаний.

Со второго года своей службы во дворце он уже стал получать жалованье — семь золотых в месяц. Кроме того, он получил бумагу, освобождающую его семью от налогов. Эта бумага была большим облегчением для хозяйства махдума, ибо налоги, которыми хан обкладывал своих подданных, были так велики, что уплачивать их не было возможности. Впрочем, об этом мы еще поговорим впоследствии. Освобождение от налогов и семь золотых, в первый же месяц полностью перешедшие в карман махдума, были для него двойным торжеством. Трудно даже описать состояние махдума, когда он получил эти семь золотых — глаза у него перекосились, рот расплылся в улыбке. «Хабба! Твой урожай хорош, Анвар, только будь осторожен с деньгами, сын мой», — сказал он. Зато Нигор-ханум обиделась на Анвара, узнав, что семь золотых достались махдуму. «Напрасно, Анвар, ты отдал все деньги хозяину, — говорила она. — Ведь тебе нужно справить одежду, постель, а на остальное не худо было бы принарядить и твою сестренку Рано. Салих ничего путного не сделает с этими деньгами, только поплюет на них, завяжет в узелок и спрячет».

Но семь золотых «наличными», полученные махдумом, прибавили и ему заботы. Он стал думать, что времена трудные, дурных людей вокруг много, может случиться, что кто-то отобьет у него Анвара, и удар обрушится в тот самый момент, когда он только нацелился на богатство… «Не привязать ли уж сразу к себе Анвара, женив его на Рано?» — думал он. Но Рано в это время было всего одиннадцать лет.

Однажды, когда Анвар пришел со службы, махдум повел его в сад. Там он показал ему чудесный солнечный участок.

— Хочу здесь для тебя построить дом — комнату, айван, кухню и конюшню… Хабба, Анвар? — спросил он.

Анвар рассмеялся:

— Дом построить — надо не меньше полсотни золотых, а у меня нет ни копейки. А деньги, что у меня будут, принадлежат вам и маме, пока вы не дадите мне фатыху.

— Хабба… ты щедр! — воскликнул махдум. — Конечно, это правильно, но мне хочется, чтобы ты уже теперь копил деньги на постройку дома, которую начнешь, когда мы с матерью дадим тебе фатыху. Но строить-то ведь будем не раньше, как через три-четыре года…