Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

— Ну и глупая же ты женщина, — взволнованно отвечал махдум. — Анвар получил ханскую грамоту, пришел джигит получить суюнчи за эту весть. Открой сундук и вынь ему что-нибудь, да поторапливайся!

Нигор-аим заторопилась, стала метаться по комнате, ища ключ от сундука, а махдум стоял в передней, сердился и бранил ее. Ключ все не находился, терпение махдума лопнуло, он вошел в класс и позвал Рано.

— Нашла, нашла! — закричала Нигор-аим.

Махдум вернулся к ней. Нигор-аим открыла сундук.

— Какой халат достать?

— Бязевый вынь.

В эту минуту вошла Рано. Махдум посмотрел на дочь и засмеялся.

— Ну, дочка, счастье тебе, — сказал он, — твой брат Анвар стал главным писарем во дворце!

Рано отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Зачем вы меня звали?

— Хотел спросить, где ключ от сундука, да он уже нашелся.

Нигор-аим достала из сундука бязевый халат и показала мужу:

— Годится такой?

— Годится, годится, давай его сюда!

Нигор-аим осмотрела халат с сомнением:

— Удобно ли вестнику из дворца дарить такой халат?

Рано тоже брезгливо посмотрела на халат.

— Нельзя такой дарить, стыдно!

Махдум задумался.

— Ну что ж, — сказал он неуверенно, — тогда возьми адрасовый, но попроще.

Нигор-аим вынула адрасовый халат. Махдум стал его рассматривать на свету.

— Нет, жалко адрасовый, — сказал он, складывая бережно халат, — давай бязевый!

— Чем бязевый дарить, лучше уж совсем ничего не давать. Неужели вы хотите, чтобы брат Анвар краснел из-за какого-то пустяка?

К Рано присоединилась Нигор-аим:

— Не надо, чтобы Анвар краснел из-за нас!

— Но ведь жалко, жаль отдавать этот! — сказал махдум, поворачивая в руках шелковый халат; на лице у него уже не было радостного волнения, только жадность. — Ведь это расточительство, дочь моя, расточительство! Ты только взгляни, какой плотный шелк, какие в нем крепкие нити!

— Тем лучше, — сказала Рано, — честь и уважение к человеку дороже самых крепких шелковых нитей.

— Ну, ладно, ладно, — сказал махдум, прощаясь с адрасовым халатом. — Ты отпусти сейчас же учениц, Нигор-аим, расстели скатерть, вскипяти чай. Возможно, придут люди поздравлять. А ты, дочка, не можешь, что ли, голову помыть, чтоб выглядеть по-человечески?

Сказав это, махдум вышел. Рано засмеялась, закрыв лицо руками. Нигор-аим окликнула мужа.

— Муженек! — сказала она. — У нас все лепешки черствые. Замесить тесто времени нет. Надо бы купить на базаре горячих лепешек.

Эти слова после того, как он уже и адрасовый халат отдал, подействовали на махдума так, будто ему на рану посыпали соли. Он остановился посреди двора, почесал голову, прищурил глаз и посмотрел на жену.

— Очень черствые?

— Как камень. Разломить силы в руках не хватит.

Вот еще напасть! У Салиха-махдума язык не поворачивался сказать; «Хорошо, я куплю лепешек», — он только опустил голову и ушел на мужскую половину. Своими собственными руками он надел адрасовый халат на джигита, ожидавшего в михманхане, и взглядом, полным сожаления, проводил его до самых ворот, даже позабыв спросить, когда придет Анвар. Обругал дураком и собакой мальчишку, который подметал двор, не полив его предварительно, и поднял тучу пыли. На другого мальчика, расстилавшего одеяла в михманхане, поворчал за нерасторопность.

— Сбегай на базар! — сказал махдум мальчику, когда тот, расстелив курпачи, приготовил места для гостей. — Там под большой ивой лавка пекаря Савура. Скажи ему: «Махдуму-дамулле нужны горячие лепешки — двадцать штук». Спроси, сколько будет стоить, и скорей возвращайся. Скажи, что это для махдума-дамуллы, чтоб подешевле взял, деньги будут уплачены наличными. Скажи еще, что к новому главному писарю придут гости из дворца… Беги!

Отправив мальчишку узнать, сколько стоят лепешки, он вышел во двор. Школьник, которого Салих-махдум обругал за поднятую пыль, теперь так обильно полил двор, что он покрылся грязью. Махдум опять выбранил мальчика, велел полить улицу перед воротами и пошел в ичкари.

— Хорошо, что отпустила учениц, — сказал махдум Нигор-аим, — но почему все-таки ты не позаботилась о лепешках? Ведь мы ждали, что он получит грамоту… И мука у нас есть… вот дура! А ну-ка, покажи мне, какие у тебя лепешки?

Рано по приказанию матери достала из ящика несколько лепешек и дала отцу. Лепешки разного сорта и вида были сухи, как щепки. Как ни старался махдум, не мог разломить ни одной. Рано, отвернувшись, рассмеялась. Наконец махдум, напрасно провозившись с лепешками, сам засмеялся:

— Засохли, чтоб им пропасть! Слишком жаркая стоит погода, а, Рано?

Рано громко расхохоталась в ответ. Нигор-аим тоже улыбнулась.

— Вчера я хотела поставить тесто, а вы сказали «не надо». Нам-то что, а вот Анвару, после целого дня работы, каково? Он столько тратит денег на хозяйство, а мы даже свежей лепешки ему не даем.

— Я уж послал за горячими лепешками! — сказал махдум, отдавая Рано черствые лепешки. — Раз ты считаешь, что Анвару нужны свежие лепешки, с сегодняшнего дня пеки для него понемножку. А мы и черствые съедим, размочим их в чаю — и все!

Нигор-аим давно уже, хотя махдум и не приказывал ей, тайком пекла лепешки для Анвара и Рано, но сегодня у нее осталось всего две.

Решившись наконец купить свежие лепешки, махдум ушел в михманхану, дал вернувшемуся мальчику несколько монет и приказал принести лепешки, причем обязательно проследить, чтобы нижняя корочка не пригорела.

Хотя Анвар и считал, что у него нет «своего дома и близких знакомых», посетители с поздравлениями не замедлили явиться. Когда пришли и вторые и третьи, махдум послал человека к Анвару звать его домой. До самого позднего вечера приходили люди поздравить Анвара. Пришли даже те духовные лица и знатные беки, которые совсем недавно хватали себя за воротник от возмущения и смеялись над невежеством Анвара, — именно они-то теперь и спешили явиться с поздравлениями. Ведь такие люди всегда стараются приспособиться к обстоятельствам, быстро примиряются со всякой переменой и находят для себя удобный выход из любого затруднения. На лицах этих знатных поздравителей Анвар читал лицемерие, жадность, дьявольскую хитрость. Только у бедняков он видел простосердечное доброжелательство.

Это было перед вечерней молитвой. Махдум стоял у ворот, согнувшись вдвое в низком поклоне — провожал одного из мударрисов, приходившего с визитом. Уже попрощавшись и сделав несколько шагов, мударрис стал топтаться на месте и откашливаться.

— Да, мулла Салих, я забыл вам что-то сказать! — промолвил мударрис.