Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Последние строки песни были полны трагизма. Они выражали отчаяние несчастной девушки, страдавшей долгие годы, Изнемогавшей от горя. Начавшись с легкой, веселой мелодии, музыка становилась все более мрачной, и движения танцовщицы передавали охватившее ее отчаяние.

Все присутствовавшие знали историю несчастной девушки, о которой пелось в песне. Это ее стенания раздавались сейчас, хотя ее не было здесь. Изнемогши от горя и слез, спала она под землей. Девушки не только знали о ее судьбе, многие из них оплакивали ее по сей день. Ведь это она, талантливая поэтесса, оставила им свои песни. Она создала музыку, в которой звучали страдания этих несчастных, лишенных свободы. Как же им забыть ее?! Чью душу не тронет горе влюбленной, разлученной с любимым, горе девушки, честь которой втоптана в грязь? Чье сердце не тронут эти слезы?

Да… Год назад умерла их подруга Назми. Она сочинила эту песню. Назми была красивой девушкой. Жила она в кишлаке под Кокандом. Ее полюбил один юноша, и она полюбила его. Близился день их свадьбы. Но отец девушки, бедный дехканин, не уплатил за несколько лет налогов Худояр-хану. Сборщики налогов явились в кишлак и учинили жестокую расправу с бедняком. А так как у дехканина не было ничего, кроме Назми, они забрали девушку и преподнесли ее хану.

Хану понравилась красивая девушка. Он поручил ее заботам гаремных служанок. Назми сводили в баню, приодели, и несколько ночей хан тешился ею. Затем ее отправили во двор «Сорока девушек». Там прожила она около двух лет, неутешно плача и сочиняя песни. Много песен создала она в неволе. Но горе сломило Назми, она заболела чахоткой и умерла.

Песней Назми закончили концерт, и все разошлись.

Гульшан решила остаться ночевать в одной из комнат, где жили семь подруг. Назик и Тухфа стелили постели. Кумри весело болтала с Гульшан.

— Ну и глупая ты, Гульшан-апа, — говорила Кумри. — Оставила дома мужа одного. Какой прок тебе от нас, холостячек?

— Не болтай, бесстыдница! — ответила Гульшан. — Конечно, мне от вас нет пользы. Вы думаете лишь об одном…

— А ты о чем думаешь?

— Я думаю, на что день прожить, а вы с жиру беситесь. И я когда-то была тут служанкой. Но никогда, как вы…

Девушки внимательно слушали Гульшан.

Тухфа, стеля постель, спросила:

— А разве ты об этом не думала?

Гульшан улыбнулась и, помолчав немного, ответила:

— Может, и думала, да при всех не болтала! Ведь это от шайтана. Будешь чаще молиться, такое и на ум не придет. Вот Зарифа, например, никогда не произносит бесстыдных слов.

— Ba! Xa-xa-xa-xa! — засмеялась Кумри. — А скажи-ка ей, Зарифа, что тебе вчера приснилось.

— Провались ты! — буркнула, отвернувшись, Зарифа. — Мало ли что приснится, а ты еще попрекаешь!

Девушки стали укладываться. Постели находились близко одна от другой. Гульшан выбрала крайнюю.

— Платья снимать! — скомандовала Кумри и, стоя, стянула с себя платье. — Штаны долой!

Девушки, по примеру Назик, стали шлепать друг друга по голому телу. Раздался смех, хихиканье.

— Ой! — вскрикнула Гульшан, зарываясь с головой в одеяло. — С вами тут грехов не оберешься… А знаете ли вы, что в вашем возрасте каждая могла бы быть матерью двух-трех детей.

— Верно, милая Гульшан, — сказала Кумри, поднеся свечу поближе к своему телу, чтобы получше разглядеть его. — Взгляните на меня. Я, пожалуй, уже могла бы и пятерых родить!

Девушки смеялись. Гульшан немного высунулась из-под одеяла и тоже расхохоталась при виде того, что перед ней открылось.

— Гаси свечу!

Кумри погасила свечу, стоявшую на полке. Комната погрузилась в темноту. Но девушки продолжали возиться, стаскивать друг с друга одеяла. То и дело раздавалось: «подвинься», «ляг поближе»…

— Дадите вы спать в конце концов? — рассердилась Гульшан.

— Тише вы! — зашипела Кумри. — Гульшан пришла к нам выспаться.

— Бедняжка, — подхватил кто-то. — Дома муж ей спать не дает!

— Потому-то я и не выхожу замуж, — продолжала Кумри. — Сгори он, муж, — никогда не даст поспать!

— Спи, бедненькая, спи, — подхватила Тухфа. — О нас, девушках, не беспокойся.

Девушки снова залились смехом. Гульшан тоже не сдержалась и засмеялась вместе со всеми.

— Нечего попусту болтать, — сказала она наконец. — Слова должны иметь смысл. А все эти «хи-хи-хи» да «ха-ха-ха» без толку… Уж лучше выспаться!

— А что такое смысл, Гульшан-апа? — спросила Тухфа.

— Не спрашивай о смысле смысла, — прервала ее Кумри. — Лучше пусть скажет, какой смысл в том, что мы заточены во дворе «Сорока девушек».

— Ну, это ты брось, — откликнулся кто-то. — А вот есть ли смысл в том, что Гульшан-апа бросила мужа дома и пришла спать к нам, беспутным?

— А, чтоб вы онемели!

— Есть, есть смысл! — раздались голоса. — Она же к нам новых подруг приведет.

— А какой смысл в том, что она подруг приведет?

— А смысл в том, что нас, неразумных, станет больше.

— Провалитесь вы все! Не стану я никого приводить. Спите спокойно.

— Браво, — воскликнула Назик. — Вот теперь вы дело говорите.

— Ты не права, Назик, Гульшан-апа давно стала умницей.

— С каких пор?

— Давно… Сколько лет, Гульшан-апа, как вы замужем?

Девушки снова захохотали.

— Да будет вам говорить непристойности, давайте спать!

— Нет, Гульшан-апа, подожди, — сказала Назик. — Я расскажу что-то «пристойное», хочешь послушать?

— Кому нужен твой рассказ? Провались он!

— Очень интересный рассказ. Не станешь слушать, все равно не дам спать!

— Рассказывай, только не тяни! — проворчала Гульшан, повернувшись на другой бок.

— Я быстро. Вы, подружки, тоже лежите тихо.

Девушки щекотали друг друга, смеялись, не обращая внимания на уговоры Назик.

— Тухфа, Кумри, не шумите. А не то задушу! Хотите? — закричала Назик.