Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Гульшан не оказалось дома, она ушла во дворец. Узнав об этом, Султанали совсем упал духом; он стоял и о чем-то напряженно думал.

— Вы уверены, что она пошла во дворец? — спросил он.

— Сначала ей надо было куда-то зайти. Если бы обстоятельства там сложились удачно, она оттуда пошла бы во дворец, если нет — вернулась бы домой. Поскольку ее до сих пор дома нет, думаю, что она во дворце.

— Вы знаете, куда она собиралась зайти?

— Не разобрал, ваша милость.

Султанали почувствовал такую усталость, словно долго бежал. Пятясь, он сел на лавочку и провел рукой по лбу.

— Приходил к ней кто-нибудь вчера?

— Приходили, но меня в это время дома не было.

Султанали даже в лице изменился, он смотрел в растерянности то на потолок, то вдоль коридора на улицу.

— Когда она вернется, скажите, что я приходил и снова приду. Пусть сидит дома и с места не двигается. У меня к ней важное дело есть. Слышите?

Заручившись обещанием Холбоя, Султанали ушел. Быстро шагая по тем же кривым улицам и переулкам, какими пришел сюда, он оглядывал всех встречных женщин с ног до головы. Дойдя до базара, он услышал призыв на молитву. По направлению к мечети потекли толпы людей в чалмах, только он, позабыв пятничную молитву, мчался куда-то сломя голову… Пройдя улицу, на которой жил Салих-махдум, он вдруг в раздумье остановился и повернул обратно. Ворота дома Салиха-махдума были приоткрыты. Михманхана оказалась на замке, значит, на мужской половине дома никого не было. Султанали остановился подле калитки, ведущей в сад, и заглянул в щель. Удостоверившись, что женщин в саду нет, он шагнул туда и потихоньку дошел до ичкари.

— Мирза Анвар, эй, мирза Анвар! — крикнул он.

Он окликнул Анвара еще несколько раз и лишь тогда услышал, что кто-то подошел к калитке. Он снова позвал Анвара, и женский голос ему ответил:

— Его нет.

— А где он?

— Ушел в мечеть на пятничную молитву.

Султанали вздохнул, казалось, с облегчением и, глядя в землю, спросил:

— Могу ли я, не ожидая его, справиться кое о чем у вас, сестра? Приходила сюда какая-нибудь женщина?

— Нет. Впрочем, была одна, но она попала к нам по ошибке, — ответила Рано.

У Султанали потемнело в глазах, он нахмурился.

— Зашла по ошибке?

— Да.

— Когда это было? Сколько времени прошло?

— Да-а… утром…

Султанали сокрушенно покачал головой и, поблагодарив Рано, ушел. На улице он бросился бежать, как говорится, не чуя ног под собой. Полторы версты до дворца Султанали пробежал в пятнадцать минут, так что, несмотря на мороз, обливался потом. Остановившись подле первых дворцовых ворот, он опустился на маленькую супу и, вытирая пот со лба, заговорил с привратником.

— Вы, господин, мешок потеряли, что ли? — спросил, смеясь, один из привратников.

— Похоже на то!.. А что, его величество вышел к пятничной молитве?

— Не выходил.

Султанали, делая вид, что отдыхает, молча посидел на супе.

— Проходила какая-нибудь женщина в гарем? — спросил он наконец.

— Да не одна. Их пять или десять прошло, — рассмеялся привратник.

Султанали улыбнулся через силу и снова устало опустился на супу. Больше он ничего сделать не мог. «Два часа пробегал понапрасну, — с горечью подумал он, поникнув головой, — из кожи вон лез, чтобы Абдуррахман и его сообщники не достигли своей грязной цели». Как тяжело ему было при мысли, что мирза Анвар может быть унижен и опозорен этими людьми! Мучила его также мысль, что он явился причиной увольнения Абдуррахмана. «Если бы я не настаивал на удалении его из дворца, не требовал бы этого от Анвара, они не стали бы мстить ему». Он был уверен, что Анвар не попрекнет его ни словом, но на душе было от этого не легче. Как смотреть теперь Анвару в глаза? Подавленный всеми этими мыслями, Султанали открыл калитку в воротах и вошел внутрь. Оставив в стороне прямую дорогу, он начал прогуливаться по заснеженным клумбам цветника.

Под стенами во внутреннем дворце взад и вперед шагали вооруженные часовые.

Долго прохаживался Султанали и наконец дошел до левого дворцового крыла. Подойдя к одному из часовых, он поздоровался с ним, поговорил о том о сем и повернул к восточной части дворца. И здесь он перемолвился словечком с беками, охранявшими ворота. На вопрос: «Что делаете вы здесь в пятницу?» — он ответил: «Слышал я, что его величество собирается сегодня развлекаться!»

Посидев немного, Султанали отправился к северной части дворца. Там на холме, над недавно выстроенным склепом, который предназначался для ханской семьи и гарема, в окружении черных мальчиков-рабов забавлялся луком и стрелами Урманбек.

Султанали почтительно поклонился юному наследнику хана, присел у склепа и прочел молитву, следя при этом все время за играющими детьми. Окончив молиться, он присел на айван у карыханы [94]. Урманбек закладывал стрелы в лук и стрелял. Они взлетали вверх и падали где придется. Мальчики-рабы собирали стрелы и подносили их Урманбеку. Одна упала к ногам Султанали. Он поднял ее и стал расправлять на ней перья. В это время подбежал один из маленьких черных рабов и молча протянул руку за стрелой. Но Султанали поднял стрелу повыше, так, чтобы тот не мог достать.

— Дайте стрелу, господин, не то его милость рассердится.

Султанали, словно играя с мальчиком, продолжал высоко держать руку.

— Ты знаешь Гульшан-апу?

— А что? Дайте стрелу.

— Погоди, пострел! Пришла Гульшан-апа сегодня в гарем?

— А что, если пришла?

— Когда кончится игра, позови мне Гульшан-апу! Слышишь?

— Хорошо!

Протянув кончик стрелы мальчику, Султанали, однако, не выпустил ее из рук и посмотрел на часовых, прохаживавшихся вдоль крепости.

— Так позовешь, сынок, да?

— Сказал, что позову!

— Ты знаешь меня?

— Вас? Знаю, вы писарь, ваша милость.

Султанали отдал стрелу, и маленький раб побежал к своему господину. Глядя на часовых, Султанали подумал, что они еще беспечнее его: ведь он мог связаться через мальчика с гаремом. И если бы об этом кто-нибудь узнал, всем не поздоровилось бы.

Урманбек еще немного пострелял, а затем, бросив лук и стрелы на землю, прошел в ворота гарема. Маленькие рабы последовали за ним.

Султанали, проводив взглядом детей, снова прочел молитву по умершим и медленно-медленно вышел из дворца.

Махдум знаком остановил учеников, громко читавших вслух, вскочил и побежал во двор, куда вошли в это время два знатных бека. Низко поклонившись, он открыл дверь в михманхану.

— Пожалуйте, ваша милость, пожалуйте.

Махдум недаром растерялся: беки были из приближенных хана. В михманхане все сели, а махдум, стоя и сложив руки, торжественно сказал: