Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Итак, они двинулись в путь, Рано — на два шага впереди Анвара. Легкие ичиги с кожаными кавушами красовались на ее маленьких ножках; она шла легко и быстро, словно летела. Стараясь не отставать, за ней торопливо шагал Анвар. Так они шли довольно долго, вдруг впереди, шагах в пятидесяти от себя, увидели костер; вокруг костра сидело несколько человек. Рано остановилась.

— Не останавливайся, — сказал Анвар. — Пройди спокойно мимо. Не обращай никакого внимания. А если я с ними заговорю, подожди где-нибудь подальше.

— Кажется, в неурочное время миршабы [98]не пропускают?

— Со мной пропустят. Не бойся, иди!

Рано робко двинулась вперед. За десять шагов от костра один из сидевших крикнул:

— Стой!

Рано тревожно взглянула на Анвара. Он знаком приказал ей идти вперед, а сам быстро подошел к костру.

Миршабы и стражники узнали Анвара, встали и поклонились.

— Садитесь, — сказал Анвар, греясь у костра. — А, тут и дахбаши.

С этим шутливым прозвищем Анвар обратился к толстенькому, смешному на вид человеку, который в действительности был простым миршабом по имени Коринбай.

— Что это ваша милость идет в неурочное время? Да еще с каким-то мальчишкой-танцором?! Вон вы какой гуляка, оказывается…

«А, значит, дахбаши заметил Рано». Он бросил взгляд на «мальчишку», стоявшего поодаль.

— На пиру были, дахбаши.

— Ха-ха, вот оно что! Но вы миновали свой дом. Куда же вы идете, ваша милость?

Анвар еще ближе подошел к костру и протянул к нему руки.

— Разве вы не знаете? Я купил дом… на улице Раис.

— А, поздравляю, поздравляю!

Анвар, поблагодарив, попрощался со всеми. В знак уважения миршабы встали.

Отойдя от костра шагов пятьдесят, Рано остановилась и спросила догнавшего ее Анвара:

— Что он такое говорил, негодник?!

Анвар усмехнулся, похлопал ее по плечу и сказал:

— Иди, юноша, не мешкай! Правду сказал негодник.

— Куда мы идем, скоро ли будем на месте?

— Теперь уже скоро, мы идем к той женщине, что вчера к тебе приходила.

Рано пошла вперед. После длительного молчания она обернулась и спросила:

— Хорошие они люди?

— Очень хорошие, — ответил Анвар и, помолчав, добавил: — Ты не закрывайся перед хозяином дома, он как брат мне… Хорошо, Рано?

— Хорошо!

Вскоре они свернули в узкую улочку и до самых ворот дома Султанали не проронили больше ни слова.

Близился час утреннего выхода хана из гарема. Несколько человек, его приближенных, собрались, чтобы приветствовать своего повелителя. Вдруг в дверях показался взволнованный Султанали. Поманив пальцем к себе Абдурауфа-тункотара, он отошел назад. Крайне удивленный, Абдурауф-тункотар двинулся к нему, всем своим видом выражая недоумение. Султанали продолжал его манить, и Абдурауф, в одних ичигах, без кавушей, подошел к нему совсем близко.

— Что случилось?

Султанали горестно покачал головой и прикусил губу.

— А то, что с нашего главного писаря сошла позолота.

— Что? Что?

Султанали пригнулся к самому уху Абдурауфа и тихо сказал:

— Мирза Анвар поступил бесчестно по отношению к его величеству!

Абдурауф-тункотар потупился и посмотрел искоса на Султанали.

— А что он сделал?

— С недавних пор мирза Анвар поселился у меня и прожил несколько дней, — начал Султанали, оглядываясь по сторонам. — Видно, он совершил неблаговидный поступок в доме своего учителя. Не оценив забот такого человека, этот негодяй не постеснялся затем плюнуть в лицо самому хану. Он сбил с пути дочь своего учителя, которая предназначалась в жены хану, увел ее сегодня ночью из дому и явился с ней ко мне. Хоть он мне давний друг и гость в моем доме, я возмущен его бессовестным поступком. Он забыл хлеб-соль его величества, благодеяния, которыми был осыпан! У меня прямо волосы встали дыбом от ужаса и негодования. Перед ним я сделал вид, что одобряю его мужество, но в глубине души я проклял этого гнусного человека и помчался сюда, чтобы оповестить его величество!

У Абдурауфа прямо глаза вылезли на лоб, он ухватился за свою бороду, поднес кончик ее ко рту и раза два куснул.

— Проклятье! Он сейчас находится у вас?

— Да, да! И девушка тоже дома. Мы не можем знать, какова будет воля его величества, но, по-моему, не надо терять времени! Его нужно схватить сейчас же!

— Ну конечно! — воскликнул Абдурауф-тункотар, дернув плечами. — Я сейчас доложу. А вам спасибо!

Тункотар поспешил в покои его величества. А Султанали, разоблачив Анвара, пренебрегшего, по его словам, хлебом-солью хана, спокойно пошел в свою канцелярию. Вот какие «чудеса дружбы» проявил самый близкий Анвару человек!..

Через некоторое время к окну канцелярии подошел тункотар и, сделав Султанали знак выйти, сам прошел дальше.

— Ну, что? — взволнованно спросил Султанали, догнав тункотара.

— Дан приказ схватить!

— Правильно! Конечно, обоих?

— Непременно.

Султанали, захватив четырех ясовулов, отправился в путь. Тункотар, отвязав одного из коней, стоящих у ворот, последовал за ним. Он быстро перегнал пешеходов, а им, чтобы не отстать от него, пришлось, задыхаясь, бежать во всю прыть. Так бежали они в ряд с конем; стоило им немного отстать, как тункотар подгонял их. Добежав до поворота, Султанали махнул рукой, пошел тише, окликнул Абдурауфа-тункотара, ехавшего впереди, и показал, что надо свернуть направо, в узкую улочку. Быстрым шагом они в три минуты дошли почти до ворот дома Султанали. Тут он остановился.

— Вот, ваша милость, те ворота, но я думаю, что мне неудобно идти вместе с вами.

Тункотар, снова обогнавший его, натянул повод.

— Почему?

— Ведь я считаюсь его другом… Не лучше ли мне остаться в стороне?

— Да, хорошо! Пожалуй!

— Благодарю… Сразу, как войдете в ворота, увидите михманхану, он должен находиться там. А девушка была в ичкари.

Султанали притаился за воротами одного из ближайших домов. Тункотар двинулся с ясовулами к воротам. Обе створки их были открыты, изнутри слышались голоса — женский и мужской. Тункотар сошел с коня, бросив повод одному из ясовулов.

— Стой здесь с конем и никого не выпускай! Ни мужчин, ни женщин, — сказал он. — А вы, джигиты, пойдете со мной. Как только увидите Анвара, хватайте его и вяжите ему руки.

Ясовулы выразили полную готовность. Тункотар подошел к ичкари и прислушался у входа в коридор. Там раздавались голоса мужчины и женщины.

— Я опозорен, опозорен!

«Опозорен? Мало сказать», — прошептал тункотар.

— О, горе мне! — прозвучал женский голос.