Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

— Страшна болезнь, от которой нет лекарства.

Калоншах кивнул.

— «Если полюбил такую, как ты, что же ждет меня впереди?» — продолжал Шаходат словами пословицы. — Трудно приходится, когда хан не умеет оценить по заслугам. Работать под началом этого негодяя! Да лучше уйти из ханской канцелярии!

— Потерпите, почтенный, потерпите! Бог ценит терпеливых.

— Разумеется… Но чем гнуть спину перед такими глупцами, как Султанали, лучше получать в день по десяти палок!

После ночной молитвы, снова совершив омовение, в келью вошел мулла Абдуррахман. Высокая, мелко вышитая белая тюбетейка на маленькой вытянутой голове и длинная черная борода делали его похожим на индусского купца. Он снял с колышка чалму и надел ее поверх тюбетейки.

— Поскольку вы, почтеннейшие, не пожелали обедать, я и не велел готовить.

— Не надо, мы уже дома поели.

Подсев к сандалу, мулла Абдуррахман усмехнулся и посмотрел исподлобья на Шаходата.

— Значит, упустили мирзу Анвара и девушку?

— Упустили, мулла Абдуррахман. И еще попали из огня да в полымя.

— Знаю, слышал.

— День ото дня все хуже… Вот уже сколько времени, как в сердце одна желчь… Вчера вы приходили навестить… К сожалению, меня не было, я пришел после вашего ухода и очень огорчился. Вот я и решил сегодня явиться вместе с Калоншахом, надеясь, что удастся побеседовать…

— Спасибо, господин муфтий, спасибо! — сказал мулла Абдуррахман, почтительно привстав. — Я только вчера от муллы Боиса узнал о том, что произошло между Анваром и Султанали. Вот и хотел выяснить подробности. За этим и обратился к вам. Что это за история?

— История? Ну-ка расскажите вы, Калоншах!

Калоншах жестом предложил рассказывать о происшедшем Шаходату, и тот, полузакрыв глаза, начал приоткрывать страницы этой истории.

— А дело в том, что вы оказались совершенно правы и даже более того: наш гордец-молокосос увел девушку и скрылся…

Мулла Абдуррахман мудро улыбался, а Шаходат-муфтий продолжал:

— Насколько мне известно, мирза Анвар, считая, что Султанали ему друг, привел девушку к нему ночью домой. Тот надавал ему кучу пустых обещаний, а утром, когда все еще спали, побежал во дворец, рассказал все Абдурауфу-тункотару, а тот, в свою очередь, доложил хану. Хан приказал поймать беглецов, но когда тункотар в сопровождении ясовулов явился в дом Султанали, влюбленных там не оказалось… Одно лишь оскорбительное письмо на имя Султанали. Очевидно, Султанали глупо вел себя и заронил подозрение в Анваре… Особенно тем, что ушел из дома, когда они еще спали. Султанали хоть и упустил Анвара и девушку, но своим поступком внушил хану доверие и получил должность главного писаря. Вот и вся история.

Выслушав этот рассказ, мулла Абдуррахман некоторое время хранил молчание. Потом он поправил огонь в сандале и снова усмехнулся, многозначительно поглядев на муфтиев.

— Мирза Боис дал такое же объяснение, — наконец сказал он. — Может быть, вы, господа, и правы, но я несколько сомневаюсь в этом…

— А что же вы думаете?

Абдуррахман сделал неопределенный жест рукой и медленно заговорил.

— Я думаю, — сказал он, — что все это — игра, придуманная Анваром и Султанали. Есть все основания считать так. Вам, почтеннейшие господа, конечно, известно, как были дружны Анвар и Султанали. Так же, как и мы с вами. А ворон ворону глаза не выклюет!.. Что вы, господа, об этом думаете?

Шаходат посмотрел на Калоншаха, но Калоншах как будто не придал особого значения словам Абдуррахмана. На некоторое время воцарилось молчание.

— Султанали мог поступиться дружбой, чтобы занять должность главного писаря, — сказал наконец Шаходат. — Впрочем, и ваше мнение может оказаться близким к истине.

— Султанали мог, и не нарушая дружбы с Анваром, затеять всю эту игру, — рассмеялся Абдуррахман. — Ведь, уговорив девушку бежать с ним, Анвар все равно уже не мог оставаться на своей должности. А сам Султанали, как друг преступного Анвара, тоже подвергался опасности… Потому они придумали все это прежде всего, чтобы обезопасить Султанали. Вот на какие доводы должно опираться наше заключение.

Шаходат встал со своего места, подошел к Абдуррахману и похлопал дружески по спине.

— Спасибо, сын мой, спасибо! Да будет благословение бога над тобой.

Абдуррахман улыбнулся, опустив глаза, а Шаходат, продолжая расточать ему похвалы, бросил под язык насвай и сел на прежнее место.

— Мулла Калоншах, а ведь нам это и в голову не пришло.

Калоншах не разделял восторгов своего друга и спокойно грел руки над огнем. Немного погодя он высказался следующим образом:

— Я и сам думал об этом, но не мог поверить, да и теперь не верю.

— Почему?

— Да потому, что, если бы Султанали и не донес на Анвара, ему ничто не угрожало бы. Нет, он предал его с таким усердием, чтобы выслужиться перед ханом.

Калоншах любил спорить, и как бы ни были убедительны чьи-нибудь доводы, он все равно не соглашался с ними. Зная хорошо его характер, Шаходат укоризненно покачал головой.

— А я думаю, что мы ошиблись.

Калоншах продолжал настаивать:

— Почему ошиблись? Пусть и мулла Абдуррахман поразмыслит. Все поступки Султанали обдуманны, ему бы ничего не грозило, если бы он помог бежать Анвару… Но он предал дружбу, чтобы занять высокую должность. Именно так!

Абдуррахман сидел в раздумье. Его, видимо, нисколько не задело, что его мнение оспаривали: он улыбнулся и поднял голову.

— О неразрывной дружбе между Султанали и Анваром всем при дворе известно, мулла. Султанали должен был скрыть причастность к делам Анвара. Иначе в каком бы виде он предстал перед людьми? Да и вы сами, господа, что бы о нем подумали? Нет, по слабому моему разумению, я понимаю, что эти ловкие люди одной стрелой убили несколько птиц. Султанали привел его величеству доказательства своей преданности, с легкостью получил должность главного писаря и к тому же втер всем очки.

— Как бы то ни было, как бы то ни было… На мой взгляд, если бы он и не выступил против Анвара, никто не смог бы его ни в чем обвинить!

— Почему?

— Никаких «почему, зачем»! — распалился Калоншах. — Для того чтобы обвинить человека по всем правилам шариата, надо доказать свое обвинение… А то… бах-бах-бах — ты с обвиняемым таким-то был в дружбе! Ну и что? Ведь, предъявляя ему обвинение, вы не можете сказать, что присутствовали при их сговоре. Вы только предполагаете, что он был. По шариату подобные заявления и медяка не стоят, брат мой!

Калоншах совсем разгорячился. Абдуррахман же, обиженный его словами, побледнел.

— Я, ваша милость, высказал лишь свое предположение, а это, по законам шариата, не требует доказательств. Ясно лишь одно: Султанали доверять нельзя, он только с виду заинтересован в должности главного писаря.