Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Есть для вас интересная новость. Вчера, по возвращении домой, со службы, я застал трех посетителей, они ждали меня во дворе. Я решил, что это какие-то приезжие, так как они были одеты не в наше ферганское платье. Я думал, что они явились с просьбой написать им прошение, и пригласил их в михманхану. Там спросил, что их привело ко мне, и один из джигитов, удостоверившись, что я и есть хозяин дома, с горячим сочувствием рассказал мне вашу историю. Весьма удивленный, я подумал, не лазутчики ли они. «От кого вы узнали все это и какое отношение имеете к мирзе Анвару?» — спросил я. «Я брат мирзы Анвара, — сказал он, — рассказала мне об этом наша сестра». А я и не знал, что у вас есть брат, и очень удивился. Тогда я сказал ему то же, что и вашей сестре (помните, я писал вам в прошлый раз), то есть приврал немного, чтобы отвести от себя подозрение, рассказал не совсем так, как было в действительности.

Брат ваш очень сожалеет, что ни разу за десять лет не побывал в Коканде. Он рассказал, что служит в Бухаре у одного военачальника, отправился в Самарканд повидаться с родными, не нашел там старшего брата и приехал в Коканд, и здесь его тоже постигла неудача — он не смог вас найти. Этот рассказ немного рассеял мои подозрения относительно него. Я даже постарался его успокоить. Спутники джигита, назвавшегося вашим братом (кстати, зовут его Кобил-бай), тоже нездешние, они приехали вместе с ним, чтобы посмотреть Коканд. Назвавшийся вашим братом хоть и похож на вас, но крупнее, выглядит прямо богатырем, да и все они такие же сильные, статные. Я их просил остаться у меня поужинать, но так и не смог уговорить.

Вы все беспокоитесь, как видно из вашего последнего письма, чтобы Абдуррахман и муфтии не напакостили мне за то, что я получил должность главного писаря. Конечно, нельзя закрывать глаза на то, что есть такая опасность. Но ведь моя верность хану доказана: ясно как день, что нет во дворце более подходящего человека на эту должность, вот и возложили на меня обязанности главного писаря. От этой ханской «милости» я не имел возможности отказаться, как уже писал вам в предыдущем письме. Если бы я отказался, не поверили бы в искренность моего поведения, когда я выдал вас. Ибо «преданность» хану в представлении всех этих людей основана лишь на стремлении извлечь из этого пользу, а именно: предать друга для того, чтобы занять его место. И конечно, не займи я его, на меня пали бы подозрения. Все эти соображения и заставили меня занять должность главного писаря. Но вы не беспокойтесь о возможных для меня осложнениях. Такова, значит, судьба, и изменить ничего нельзя. Что бы ни пришлось мне снести, пусть даже лишиться жизни, я прежде всего хочу до конца сохранить верность другу, никогда не терять способности быть верным. Передайте привет сестрице Рано. Ее родителям ничего не грозит, только отобрали у них подарки хана. Главное, помните о том, что нужно соблюдать все предосторожности. Непременно, непременно будьте осторожны и готовы ко всему.

Ваш Султанали»

Анвар прочитал письмо и тут же сжег его на коптилке.

— Итак, Сафар-ака, нужно быть настороже!

— Непременно, дорогой мирза, непременно!

— Вы заночуете здесь или уйдете?

— Никак не могу остаться, брат. Попадет мне от Султанали.

Анвар рассмеялся.

— Значит, я должен сейчас же ответить на письмо, — сказал он, беря из ниши чернила и перо. — Немного отошли, согрелись, Сафар-ака?

— Да, да… Совсем ожил, дорогой мирза!

…В главе пятьдесят первой мы оставили Анвара и Рано у ворот дома Султанали. Затем перешли к главе пятьдесят второй, не осветив некоторые события, без рассказа о которых поведение Султанали останется непонятным уважаемым читателям.

Итак, увидев, что Анвар привел к нему в дом Рано, Султанали от неожиданности очень растерялся. Теперь он до конца понял, как крепка их любовь. Верный друг, готовый отдать жизнь за друга, несмотря на опасности, грозившие счастью молодых людей, он восхитился этим поступком и горячо поздравил их. Правда, судьба Анвара и Рано еще не была решена, они могли завоевать свое счастье, но могли и потерпеть полное поражение. Однако Анвар был озабочен не только своим положением, его не менее беспокоила участь Султанали, которого могли запутать в это дело. Он, как и мулла Абдуррахман, прекрасно понимал, что, бежав с Рано, подвергал своего друга большой опасности. У Султанали была связь с домом махдума: через его жену Рузван-биби была переслана Анвару книга. А ведь мулла Абдуррахман и муфтии только и ждали удобной минуты, чтобы отомстить… Анвар поделился с другом своими опасениями, советовался с ним, как быть, но получил невразумительный ответ. Султанали стремился лишь к одному — как бы ни велика была опасность, какие бы беды ни пали на его голову, грудью защищать своего друга, стоять непоколебимо. Таковы были извечные законы дружбы, которые Султанали свято соблюдал.

Но Анваром владели такие же чувства, он не допускал и мысли о том, чтобы подвергнуть опасности своего друга. Обдумав всесторонне это дело, предусмотрев все обстоятельства, он и предложил поступить так, как уже известно читателю. Султанали согласился. Решено было всю эту игру провести на следующее утро. Жену Султанали предварительно подготовили. В полночь разбудили и соседа Карим-бая, за один золотой он согласился дать показание, направлявшее врагов на ложный след, и спрятать на время у себя Анвара и Рано.

Как известно, утром все роли были хорошо разыграны, все прошло без сучка, без задоринки, и даже Салих-махдум был обелен. В этот же день Султанали послал Таира к Сафару-ткачу, как к самому надежному своему помощнику. Сафар тут же явился и, узнав, в чем дело, быстро придумал место для укрытия беглецов: это был дом его сестры на окраине города. Предупредив родных и подготовив все, что надо, он в ту же ночь отвел Анвара и Рано к сестре. Остальное читателю известно: хитроумный план Анвара привел к тому, что приближенные хана поверили Султанали, и он был назначен главным писарем.

Итак, Анвар, скрипя пером, писал ответ Султанали. Оторвавшись на минутку от письма, он вытер перо о свои волосы и обратился к Сафару:

— В следующий раз вы, возможно, придете ко мне с человеком, которого направит Султанали. Это мой брат. Хорошо?

— Хорошо, мой мирза, конечно. Но вы напишите об этом вашему другу.

— Вот я и пишу.

Анвар снова принялся за письмо, а Сафар поплотнее завернулся в одеяло, покрывающее сандал. Дождь постепенно затихал, лишь отдельные капли со стуком ударялись о крышу. Поднялся сильный ветер: врываясь сквозь щели ставен, он колебал пламя в коптилке. Старуха на айване очищала хлопок от семян, и звук чигирика [99], напоминающий кошачье мяуканье, доносился в комнату.