Абдулла Кадыри - Скорпион из алтаря

Солнце стояло уже высоко. На Чарсу было людно и шумно, что не мешало трем джигитам спать богатырским сном в одной из пустых лавок. Казалось, что шум и гам действуют на них убаюкивающе. Они лежали на тощих курпачах, положив под голову такую же тощую, грязную подушку, укрывшись халатом, и храпели во всю мочь. По виду они не походили на местных жителей.

В это время подле закрытой лавки остановился какой-то человек и крикнул во все горло:

— Эй-й-й, Наврузкул, остановись!

Двое спящих не шелохнулись, но третий, худощавый мужчина, лежавший дальше всех от входа, встрепенулся, привстал, посмотрел вокруг сонными глазами, зевнул, потягиваясь, и толкнул в бок своего соседа:

— Вставай, Шариф, живее, уже полдень…

Джигит открыл глаза.

— Э, брось, Рахим!

— Да вставай! Вон Кобил-бай уже тоже здесь.

Шариф повернулся на другой бок и посмотрел на третьего спящего.

— Когда же он пришел, проклятый?

— А кто знает… Интересно, повидал ли он брата. А ну, разбуди этого негодника!

Шариф, не меняя положения, протянул руку и дернул Кобил-бая за ус. Тот заворчал и проснулся.

— Оставь меня в покое, Шариф!

— Видел брата?

— Видел… Шлет вам поклоны, — ответил Кобил-бай и отвернулся. — Оставьте меня в покое, дайте немного поспать.

— Ай-ай! — воскликнул Рахим. — Брось ты спать! Расскажи про брата. К черту сон, если дрыхнешь до полудня! Не слышишь, что ли, какой шум на улице?!

— Я поздно вернулся. Не болтай, Рахим.

— Набей брюхо, а потом спи себе. У меня в животе гудит от голода. Где мы будем завтракать, Шариф?

— В чайхане.

— Ну, так напяливай и ты свой саван, брось валяться. Да что он, кажется, снова заснул, проклятый?!

Рахим и Шариф начали одеваться. Наматывая длинный пояс, Рахим рассыпал деньги.

— Эхе-хе, — сказал он, собирая монеты, — бог и эти деньги хочет у нас отнять. Коканд к нам неласков, работы нет, деньги тают, скоро есть будет нечего, Шариф.

— Будь он проклят, этот Коканд! — воскликнул Шариф. — Затащил нас Кобил-бай! Даже кузнецы не берут в ученики. Если он не найдет нам работы, сядем верхом на самого осла-Кобила.

От их болтовни Кобил-бай окончательно проснулся.

— Чирикаете, словно воробьи, таджики! — сказал он. — Если нет здесь работы, поедем в Ташкент.

— Ну и придумал, нечего сказать! — воскликнул Рахим. — Пустые слова говоришь! Где взять деньги, чтобы поехать в Ташкент?

— Деньги найдутся.

— Деньги найдутся? — рассмеялся Рахим. — Ты только посмотри, Шариф-бай, на этого богача без рода, без племени.

— Деньги найдутся, — повторил Кобил-бай и сунул руку в карман рубахи. — Эх, сразу видно, что вы низкого происхождения: сын кузнеца и сын мойщика трупов!..

— Ох, ох, — заохал Рахим. — Обидели вы меня, ваша честь! Уж очень вы высокого происхождения, сын красильщика!

Кобил-бай, широко зевая, вынул что-то из кармана и бросил к ногам своих спутников.

— Вот деньги, возьмите, если нужны. Таким, как вы, черномазым, на год хватит!

Рахим и Шариф увидели у своих ног два золотых. Они смотрели то на монеты, то на Кобил-бая.

— Эге, кого это ты убил?

— В нашем роду нет убийц!

— А, значит, брат дал! — сказал Шариф. — Скажи наконец, ты встретился с братом?

— Встретился.

— Видно, хороший человек.

— Да, хороший!

— Что же, он так и будет все время спрятан? — сказал Рахим. — Надо придумать, как ему выбраться из беды… Ты не говорил с ним об этом?

— Говорил… Придет время — все уедем в Ташкент.

— Здорово! — подхватил Рахим и подмигнул Шарифу. — Значит, не случайно этот негодник говорил, что мы поедем в Ташкент. Ну, хорошо, Кобил, по рукам, поедем в Ташкент, посмотрим на русских [100].

Шариф поднял золотые и протянул их Кобилу.

— Забирай, спрячь обратно!

Кобил не стал брать.

— Золотые — это вам. Каждому по монете!

— Не сердись, мы ведь пошутили.

Кобил рассмеялся и начал спокойно одеваться.

— Не берешь, негодник?

— Да ведь говорю, что это вам… Брат прислал…

— Он нам ничего не должен был.

— Эх вы, несмышленые! Брат сказал, что не может принять вас как гостей там, где он теперь находится, вот и дал вместо этого деньги. Ну, поняли теперь?

— Ах ты, проклятый, нашими же деньгами швыряешь нам в лицо!

Кобил засмеялся, а они стали хвалить Анвара и ругать Кобила.

— Ты совсем другой породы, чем он. Если бы ты был одного рода с ним, знал бы, что такое гостеприимство. Мирза Анвар и незнакомых гостей своих осыпает золотом, а ты, негодник, запер нас в пустой лавке. Если бы не твой брат, мы подняли бы весь твой милый Коканд, как комок глины, и бросили тебе в рот, чтобы мозги через нос вытекли!

Кобил что-то проворчал.

— Не ворчи, не ворчи, негодник! Нам не деньги — друзья, нам человек — друг… А ты? Да если вывести тебя на базар, никто даже в рот тебе не заглянет — зубы проверять… Тебя и за грош не купят.

Они шутливо переругивались с Кобил-баем, как вдруг, покрывая шум и гомон, на Чарсу раздался оглушительный крик. На базаре все стихло, замолкли, прислушиваясь, и наши джигиты.

Глашатай умолк. На базаре снова поднялся шум. Кобил-бай, слушавший глашатая сначала безразлично, постепенно стал прислушиваться с напряженным вниманием, а теперь погрузился в глубокое раздумье.

— Что с тобой, Кобил? Почему молчишь? О чем это он тут кричал?

Кобил молча покачал головой.

— Говори! — сказал Шариф. — Он, кажется, сказал, что мирза Анвар виноват в чем-то?

Кобил продолжал молчать.

— У тебя язык присох, что ли? Поймали твоего брата?

— Нет.

— Так почему же ты молчишь?

— Его собираются поймать…

— Собираются? — зло усмехнулся Рахим. — Ну так они поймают вчерашний день.