Дэвид Эберсхоф - Девушка из Дании

Стоя рядом с Хансом, Герде показалось, что ощутила его пальцы на своей руке, но это было невозможно, так как он держал папку обеими руками. Герде казалось, что она снова ощущала его прикосновение на своей спине, но нет - Ханс не выпускал папку из рук.

- Как ты думаешь, у нас все будет в порядке? - спросила она.

Улыбка чуть не сломала губы Ханса.

- Что ты имеешь в виду?

- Эйнар и я. В Париже. Как ты думаешь, мы можем нормально здесь устроиться?

Улыбка исчезла с лица Ханса.

- Да, конечно. И у вас есть друг.

Затем Ханс добавил:

- Но не забывайте обо мне.

Его лицо почти незаметно прижалось к ней. Между ними что-то было - не папка, а что-то еще. Они ничего не сказали друг другу.

“Но Ханс не предназначен для меня”, - подумала Герда. “Если у кого-то и должен быть Ханс, то это должна быть Лили”. Даже при том, что в заднем офисе было прохладно, она внезапно почувствовала тепло и липкость, словно покрытую влажной пленкой грязи. Неужели она сделала что-то необратимо неправильное?

- Я хочу, чтобы ты стал моим дилером, - сказала она, - я бы хотела, чтобы ты поработал с моими картинами.

- Но я работаю только со старыми мастерами и картинами девятнадцатого века.

- Может быть, тебе пора начать работать с современными художниками?

- Но это не имело бы никакого смысла. Послушай, Герда, я кое-что хотел сказать тебе, - он подошел ближе к ней; папка все еще была в его руке. Свет в комнате был серым, и Ханс выглядел как подросток, еще не привыкший к своему новому, более крупному телу.

- Не произноси больше ни слова, пока не согласишься работать со мной.

Герда нехотя перешла на противоположную сторону стола. Между Гердой и Хансом лежала настольная бумага. Герде вдруг захотелось позволить ему удержать себя и не дать убежать в гостиничный номер через Понт-Неф, где дрожа у печки, ее ждал Эйнар.

- Позволь мне сказать так, - сказала она, - я даю тебе шанс взять меня в дело прямо сейчас. Если ты решишь не делать этого, я уверена, ты когда-нибудь пожалеешь об этом.

Она потерла мелкий шрам на щеке.

- Почему же я пожалею об этом?

- Ты пожалеешь об этом, потому что в один прекрасный день ты скажешь себе “я мог бы ее представлять. Герда Вегенер могла быть моим открытием”.

- Но я и не отсылаю тебя, - сказал Ханс, - разве ты не понимаешь?

Но Герда поняла. По крайней мере, она понимала намерения Ханса. Чего она не могла понять, так это торопливого сердцебиения, словно полет колибри в груди. Почему она не осуждала Ханса за то, что он сделал такой неприятный шаг? Почему она не напоминала ему, насколько это повредит Эйнару? Почему она не могла заставить себя произнести его имя?

- Это сделка? - спросила она.

- Что?

- Ты собираешься представлять меня, или мне придется уйти?

- Герда, будь разумной.

- Я думаю, что это самый разумный ответ, который я могу дать.

Оба стояли, опираясь на противоположные концы стола. Стопки документов сдерживались бронзовыми пресс-папками в форме лягушек. На каждой Герда видела его имя - Ханс Аксгил, Ханс Аксгил, Ханс Аксгил. Это напомнило ей о том времени, когда она была маленькой, и писала в тетрадке свое имя: «Герда, Герда, Герда».

- Я сделаю это, - сказал он.

- Что?

- Представлю тебя.

Герда не знала, что сказать. Она поблагодарила его и собрала вещи, протянув руку:

- Полагаю, рукопожатие уместно, - сказала она.

Ханс взял ее за руку, и ее рука потерялась в его руке, почти зажатая в ловушку; но потом он отпустил ее.

- Принеси мне несколько картин на следующей неделе, - сказал он.

- На следующей неделе, - ответила Герда и вошла в переднюю комнату офиса Ханса, где солнечный свет и городской шум лились в окна, и хлопала печатная машинка клерка.

*La Vie Parisienne - “Ла Ви Паризиен”, дословно «Пражская жизнь», - модный в 20-х годах 20 века еженедельник, освещавший светскую жизнь Парижа.

**Фактотум - доверенное лицо, исполняющий поручения приближенный человек.

Глава 15

Запах крови разбудил Эйнара. Он встал с постели, стараясь не тревожить Герду. Во сне она выглядела обеспокоенной, ее лицо исказилось.

Кровь стекала по внутренней стороне его бедра медленной горячей линией. Пузырь крови стекал из его ноздри. Эйнар проснулся, как Лили.

В запасной спальне лучи рассвета падали на шкаф из морёного ясеня. Герда отдала верхнюю часть шкафа Лили. Нижние ящики оставались заняты Гердой, и были заперты на замок.

В зеркале Лили увидела свой окровавленный нос и ночную рубашку с единственным пятном крови. Лили не похожа на Герду. Кровь никогда не волновала ее. Кровотечения приходили и уходили, и Лили засыпала и просыпалась с ними, как отрешенная. Это было частью ее жизни, считала она, одеваясь, перебирая юбку на бедрах и расчесывая волосы.

Наступил июнь, и прошел месяц с тех пор, как Эйнар, сидя на скамейке в парке, решил, что ему придется расстаться с Лили. Лили чувствовала угрозу, словно время уже не было бесконечным.

У рынка Бюсси уже высохла утренняя роса. На рынке находились ряды продавцов, у каждого из которых был прилавок, защищенный цинковой крышей. Продавцы раскладывали изделия из потрескавшегося фарфора и стеллажи с одеждой. Одна женщина продавала только украшения из слоновой кости. У другого человека была коллекция балетных тапочек, с которыми он с трудом расставался. И еще была женщина, продававшая прекрасные юбки и блузки. Ей было за сорок, она носила короткие седые волосы, и ей не хватало нескольких передних зубов. Ее звали мадам Ле Бон, она была родом из Алжира. На протяжении многих дней она знала вкус Лили, и охотилась на распродаже в Пасси за женственными юбками, которые она любила, и белыми блузками с аппликацией на воротнике. Госпожа Ле Бон знала размер обуви Лили и помнила, что Лили не будет носить туфли, которые обнажают ее неистовый носок. Она покупала для Лили лифчики, маленькие в бюсте, и старомодные корсеты из китового уса, которые помогали ей с этой проблемой. Госпожа Ле Бон знала, что Лили нравятся кристаллические серьги-капли, а зимой – крохотная меховая муфта.

Лили просматривала товар мадам Ле Бон, когда заметила молодого человека с высоким лбом, покупавшего книжки с картинками в соседнем ларьке. Его верхнее пальто висело на руке, а чемодан с холстом стоял у его ног. Он держался под странным углом, словно сместил весь свой вес на одну ногу. Человек казался незаинтересованным в книгах с картинками. Он листал страницы, а затем переводил взгляд на Лили. Дважды их глаза встретились, а через секунду он улыбнулся.

Лили отвернулась, держа в руках клетчатую юбку.

- Очень мило, - сказала мадам Ле Бон, стоя на стуле. Она создала небольшую примерочную, подвешивая простыню к прачечной.

- Примерь, - сказала она, натягивая ткань.