Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

«Разве ты не так уж была рада избавиться от меня?».

«Ну, — сказала она, — на первых порах я больше всего боялась, как бы ты не нашел меня и не стал добиваться примирения. Я не хотела этого, или мне казалось, что я не хотела».

«Именно это я и чувствовал! — воскликнул я — Но как бы я тебя нашел?»

«Ну, ты мог бы наводить справки и повсюду ездить за мной по пятам. Но теперь я обещаю — никогда больше я тебя не покину, Питер, дорогой, никогда, никогда!»

Мой бедный разум, Тернер, заметался во все стороны, как подстреленная птица.

«Ты говоришь, Фиби, это ты меня бросила?»

«А разве не так?»

«Но ведь это я ушел от тебя, — сказал я, — ушел из гостиницы; это было в тот ужасный день, когда мы так поссорились, и я не вернулся. Уехал в Америку. Я жил в Америке почти четыре года».

«Значит, ты говоришь, это ты меня бросил?» — вскричала Фиби.

«Конечно, — ответил я, — а разве не так?»

«Но ведь это именно то, что сделала я! Это я выбежала из гостиницы сразу же вслед за тобой и не вернулась туда, это я повсюду ездила с мыслью о том, как гнусно с тобой поступила, и стараясь представить, что ты думаешь обо всем этом и где находишься».

Я только и мог сказать:

«Великий боже, Фиби, я прожил четыре ужасных года — это были годы угрызений совести, печали, годы, полные тщетных усилий, ошибок, совершенно бесплодно прожитые, потерянные».

Она ответила:

«А для меня в конечном счете это были четыре года счастья, которое оказалось призрачным… Как же ты посмел сбежать от меня?! Это возмутительно!»

И в тот же миг, Тернер, она вновь превратилась в разъяренную фурию, и последние слова, которые я от нее услышал, были:

«Не смейте больше показываться мне на глаза, слышите? Никогда, никогда… Это все, конец!».

И вот как теперь обстоят дела. Грустно, не правда ли?

— Грустно! Ну что за болван! Когда это было?

— О, давным-давно, должно быть, около трех лет уже прошло с тех пор.

— Три года! Как это так! Вы должны повидаться с ней!

— Фу! Нет, нет, нет, Тернер. Боже меня упаси, нет, нет, ни в коем случае! — сказал старый коротышка Боллингтон.

Перевод Э. Урицкой

Жили в Брэддле два славных парня; оба работали на прядильной фабрике в Брэддле, ухаживали за одной и той же девушкой — тоже из Брэддла. Девушку звали Пэйшенс [15] Пэйшенс — по-английски «терпение». , была она бедная и хорошенькая. Один из них, Натан Риджент, носил суконные гетры поверх добротных башмаков, парень он был степенный и молчаливый, держался всегда с достоинством. Другой же, Тони Вассалл, был малый веселый и беспечный, но он-то и снискал расположение Пэйшенс и скоро уже носил его в своем сердце, на красивом своем лице и даже в жилетном кармане на кончике никелевой цепочки от часов, словом — всюду, где носит знак разделенной любви счастливый избранник. Оценить такую добродетель, как степенность, можно, как известно, только с годами, Тони же сумел тотчас разжечь настоящее нетерпение в нежном сердце Пэйшенс: конечно, может, молчание и золото, но это такая валюта, на которую в царстве ухаживания многого не купишь. Достоинство — не вера, оно не способно сдвинуть с места даже одну гору и трогает сердца разве что управляющих банками да епископов.

Короче говоря, Пэйшенс вышла замуж за Тони Вассалла, и Натан переключил внимание на иные предметы, в том числе на девицу, у которой было хоть и скромное, но кругленькое состояньице, и вскоре женился на нем.

Брэддл — это большой, вытянутый в длину холм, усеянный унылыми приземистыми домишками. На одном из его склонов берет начало речка, которая питает огромную и благодетельную для города фабрику. Не будь фабрики — это знает в Брэддле каждый, потому что каждый житель Брэддла на ней работает, — сердце Брэддла перестало бы биться. Тони по-прежнему работал на фабрике. То же, по-своему, делал и Натан, но у него была ловкая и честолюбивая жена, и вскоре с помощью ее денег и связей он сделался начальником одного из цехов. А Тони по-прежнему работал на фабрике. Еще через несколько лет степенность Натана так укрепила его положение, что он стал соуправляющим всего предприятия. А затем коллега его умер, и он был назначен единоличным директором. Состояние его так выросло, что со временем они с женой приобрели и все дело. А Тони по-прежнему работал на фабрике. У него было теперь двое сыновей и дочь, Нэнси, не говоря уже о жене Пэйшенс, так что и его владения, можно сказать расширились, хотя положение его осталось таким же, как и двадцать лет назад.

У Риджентов, которые жили теперь уже не в самом Брэддле, а за городом, был всего один ребенок — дочь Оливия, ровесница Нэнси. Она была очень красива и к восемнадцати годам уже кончила школу, куда ездила на велосипеде.

А тем временем, как вы знаете, страна вступила в эту злосчастную кампанию, в войну столь изнурительную, что от Брэддла потребовались всевозможные жертвы. Фабрика в Брэддле работала изо всех сил, не останавливаясь ни днем, ни ночью, чтобы дать стране то, что называется двигательной силой войны — деньги. Из-за постоянного переутомления почти все в Брэддле побледнели и исхудали, стали какими-то угрюмыми. Впрочем, не все: что до Риджентов, то их состояние так выросло, что глаза их прямо-таки излучали сияние, они просто не знали, что им делать со своими деньгами, и лица у них не были не бледными, ни угрюмыми.

— В такое время, как теперь, — объявила жена Натана, — мы должны помочь родине всем, чем можем, да, да, всем, чем можем. Дадим родине взаймы наши деньги.

— Верно, — сказал Натан.

И они отдали родине свои деньги. А родина не оставила эту дань без воздаяния. Состояние их продолжало расти, и они помогали родине все больше и больше, вернули ей и то, что получили от нее в воздаяние, и за это последовало воздаяние еще более щедрое.

— В такое время, как теперь, — сказала родина, — нам нужно больше солдат, еще больше солдат нам нужно.

И Натан стал заседать в рекрутском присутствии — ведь всем было ясно: остановись его фабрика, остановится сердце и самого Брэддла.

— Чем мы можем помочь родине? — спросил Тони Вассалл своего хозяина. — Денег, чтобы дать ей взаймы, у нас нету.

— Нету? — послышалось в ответ. — Зато вы можете отдать своего сына Дэна, он же такой здоровяк.

И Тони отдал родине своего сына Дэна.

— Прощай, сынок, — сказал ему отец. Брат и сестра Нэнси тоже сказали «прощай», а мать поцеловала его.

Дэн был убит в бою; место его на фабрике заняла сестра Нэнси.

А вскоре соседи стали говорить Тони Вассаллу:

— Какой славный да крепкий младший-то сын у вас — Альберт Эдвард.

И Тони отдал родине своего второго сына, Альберта Эдварда.

— Прощай, сынок, — сказал ему отец, сестра поцеловала, а мать разрыдалась у него на груди.