Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

Было очевидно, что он испытывал безграничное доверие и близость к старику, если решился хоть слово сказать против его страны.

– И я рад тебя видеть, – сказал Ансельмо. – А то я уже собирался уходить.

– Черта с два ты бы ушел, – весело ответил Роберт Джордан. – Ты бы скорее замерз здесь насмерть.

– А как там, наверху? – спросил Ансельмо.

– Прекрасно, – ответил Роберт Джордан. – Все просто прекрасно.

Он радовался той внезапной редкой радостью, которая охватывает любого, кто командует революционной армией, когда он видит, что хотя бы один его фланг стоит насмерть. Если бы стояли оба фланга, подумал он, в это было бы трудно даже поверить. Не знаю, кто бы такое мог выдержать. Но если фланг – любой фланг – растянуть, в конце концов он сведется к одному человеку. Да, к одному. Не такой аксиомы ему бы хотелось. Но его один человек был надежен. Один надежный человек. Когда начнется бой, ты будешь моим левым флангом, подумал он. Только лучше пока я не стану тебе этого говорить. Бой будет очень коротким, подумал он. Но славным. Что ж, мне всегда хотелось провести бой самостоятельно. У меня же по поводу любого сражения, которым командовали другие, начиная с Азенкура, было свое мнение о том, что там делалось неправильно. Свое сражение я обязан провести без ошибок. Это должно быть маленькое, но безупречное сражение. И если я смогу все сделать так, как, по моим расчетам, должен, это будет действительно безупречный бой.

– Послушай, – сказал он Ансельмо, – я очень рад тебя видеть.

– И я тебя тоже, – ответил старик.

Они карабкались вверх по склону в темноте, ветер дул им в спину, вокруг бушевала метель, но Ансельмо не чувствовал себя одиноким. Одиночество отступило, как только Inglés похлопал его по спине. Inglés был доволен и весел, они шутили. Inglés сказал, что все идет хорошо и он не волнуется. Глоток спиртного, разлившись внутри, согрел Ансельмо, ноги тоже согрелись от ходьбы.

– На дороге ничего особенного не было, – сказал он Роберту Джордану.

– Хорошо, – ответил Inglés . – Покажешь мне, когда придем.

Ансельмо теперь тоже был доволен и очень радовался тому, что не оставил свой наблюдательный пост.

Если бы он вернулся в лагерь, никто бы его не упрекнул. Это было бы благоразумно и правильно в сложившихся обстоятельствах, думал Роберт Джордан. Но он остался, как было велено. В Испании такое случается очень редко. Выстоять на посту в такую пургу – в некотором роде это очень многое значит. Недаром немцы называют штурм и шторм одним и тем же словом. Я, конечно, мог бы найти еще одного-двоих, кто не покинул бы свой пост. Наверняка мог бы. Интересно, Фернандо остался бы? Вполне вероятно. В конце концов, он ведь сам вызвался пойти со мной. Думаешь, остался бы? Было бы хорошо. Упрямства у него хватило бы. Надо будет прощупать его. Интересно, о чем сейчас думает этот табачный индеец?

– Фернандо, о чем ты сейчас думаешь? – спросил Роберт Джордан.

– Зачем тебе?

– Просто любопытно, – сказал Роберт Джордан.

– Я думаю об ужине, – ответил Фернандо.

– Любишь поесть?

– Да. Очень.

– Пилар, по-твоему, хорошо готовит?

– Средне, – ответил Фернандо.

Ну, прямо второй Кулидж, подумал Роберт Джордан. Но сдается мне, что он все-таки остался бы.

Сквозь пургу троица медленно продвигалась вверх по склону.

– Эль Сордо приходил, – сказала Пилар Роберту Джордану. Из бушевавшей за порогом метели они только что вошли в дымное тепло пещеры, и женщина кивком подозвала Роберта Джордана к себе. – Он пошел искать лошадей.

– Хорошо. Он ничего не просил мне передать?

– Только то, что пошел за лошадьми.

– А тут как?

– No sé , – ответила Пилар. – Посмотри на него.

Роберт Джордан увидел Пабло как только вошел, тот, взглянув на него, ухмыльнулся. Он и сейчас все так же сидел за широким столом, Роберт Джордан усмехнулся и помахал ему рукой.

– Inglés , – крикнул Пабло. – А снег-то все идет, а, Inglés?

Роберт Джордан кивнул.

– Давай мне твою обувь, я ее высушу, – сказала Мария. – Повешу вот здесь, над огнем.

– Только не сожги, – сказал ей Роберт Джордан. – Не хочу ходить босиком. Что происходит? – спросил он, повернувшись к Пилар. – Собрание? А часовых что, не выставили?

– В такую метель? Qué va .

Шестеро мужчин сидели за столом, прислонясь к стене. Ансельмо и Фернандо еще стряхивали с курток снег, охлопывали штаны и постукивали ногами о стену у входа в пещеру.

– Дай твою куртку, – сказала Мария. – Надо снег стряхнуть, пока не растаял, а то промокнет.

Роберт Джордан снял куртку, сбил снег с брюк и расплел ремешки альпаргатов.

– Ты тут все намочишь, – сказала Пилар.

– Ты же сама меня позвала.

– Это не значит, что нельзя было вернуться ко входу, чтобы стряхнуть снег.

– Прости, – сказал Роберт Джордан, становясь босыми ногами на земляной пол. – Достань мне сухие носки из мешка, Мария.

– Владыка и господин, – сказала Пилар, подкладывая в огонь полено.

– Hay que aprovechar el tiempo – надо пользоваться преимуществами, которые предоставляет момент, – сказал Роберт Джордан.

– Тут заперто, – крикнула Мария.

– Вот ключ. – Он бросил ей ключ от своего заплечного мешка.

– Он сюда не подходит.

– Носки – в другом мешке. Лежат наверху, сбоку.

Девушка вынула носки, стянула горловину мешка ремешком, опустила клапан и ключом заперла замочек.

– Сядь, надень носки и хорошенько разотри ноги, – сказала она.

Роберт Джордан улыбнулся ей.

– Может, ты оботрешь их своими волосами? – спросил он так, чтобы слышала Пилар.

– Ну, ты и свинья, – сказала она. – Сначала он владыка и господин, а теперь – сам бывший Господь Бог. Огрей-ка ты его поленом, Мария.

– Да нет, – сказал ей Роберт Джордан. – Просто я шучу, потому что доволен.

– Ты доволен?

– Да, – ответил он. – Думаю, все идет очень хорошо.

– Роберто, – позвала Мария. – Иди сюда, сядь, разотри ноги, а я принесу тебе что-нибудь выпить, чтобы ты согрелся.

– Можно подумать, что до него никому не случалось промочить ноги, – сказала Пилар. – Или что раньше снега никогда не бывало.

Мария принесла овечью шкуру и положила у его ног.

– Вот, – сказала она. – Подложи ее себе под ноги, пока чувяки не высохли.

Шкура была не дубленая, только недавно высушенная, и, поставив на нее ноги в носках, Роберт Джордан услышал, как она хрустнула, словно пергамент.

Огонь чадил, и Пилар крикнула Марии:

– Раздуй очаг, бездельница. Тут тебе не коптильня.

– Сама раздуй, – огрызнулась Мария. – Я ищу бутылку, которую оставил Эль Сордо.

– Она – за его мешком, – сказала ей Пилар. – Что ты с ним нянчишься, как с грудным младенцем?

– Не как с младенцем, а как с мужчиной, который замерз и промок, – ответила Мария. – И который только что вернулся домой. А, вот она. – Она принесла бутылку Роберту Джордану. – Это та же бутылка, что и днем. Из такой бутылки можно смастерить красивую лампу. Когда у нас снова будет электричество, какую замечательную лампу мы сможем из нее сделать! – Она с восхищением посмотрела на двояковогнутую бутылку. – Как ты будешь это пить, Роберто?