Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

– Скажи, а как именно это делалось? – спросил Агустин. – Похоже, в такой аграрной реформе есть толк.

– Вот здо́рово, – сказал Простак. – Значит, в твоей стране – коммунизм?

– Нет. Это все проводила Республика.

– По мне, так при Республике можно сделать все, – сказал Агустин. – Никакой другой формы управления и не надо.

– А крупные землевладельцы у вас есть? – спросил Андрес.

– Полно́.

– Значит, должна быть и несправедливость.

– Конечно. Несправедливости тоже много.

– Но вы ее поборете?

– Мы стараемся, все больше и больше. Но несправедливости еще много.

– А у вас нет огромных земельных владений, которые должны быть поделены?

– Есть. Но многие верят, что высокие налоги помогут разделить их.

– Это как?

Подбирая соус куском хлеба, Роберт Джордан объяснил, как работает система подоходных налогов и налогов на наследство.

– Но большие поместья все равно еще остаются. А еще существует налог на землю, – сказал он.

– Так ведь богатые, те, у кого много земли, могут устроить восстание против таких налогов. Сдается мне, что такие налоги могут вызвать революцию. Ваши богачи выступят против правительства, когда поймут, что им грозит, – точно так, как сделали здесь, у нас, фашисты, – сказал Простак.

– Это не исключено.

– Тогда вам у себя придется воевать так же, как мы воюем здесь.

– Да, придется.

– Но в вашей стране ведь фашистов не много?

– У нас много таких, которые пока не отдают себе отчета в том, что они фашисты, но придет время – поймут.

– А нельзя разделаться с ними до того, как они начнут бунтовать?

– Нет, – ответил Роберт Джордан. – Расправляться с ними нельзя. Но можно воспитывать людей, чтобы они боялись наступления фашизма, умели распознавать его проявления и боролись с ними.

– А ты знаешь, где фашистов нет вообще? – спросил Андрес.

– Где?

– В том городе, откуда Пабло, – сказал Андрес и ухмыльнулся.

– Знаешь, что там сделали? – спросил Роберта Джордана Простак.

– Да. Я слышал эту историю.

– От Пилар?

– Да.

– Всего ты от женщины не мог узнать, – мрачно выговорил Пабло. – Потому что самого конца она не видела – упала со стула, на котором стояла под окном.

– Тогда сам расскажи ему, чем все кончилось, – сказала Пилар. – Раз я знаю не все, расскажи ты.

– Нет, – сказал Пабло. – Я никому еще этого не рассказывал.

– Не рассказывал, – согласилась Пилар. – И не расскажешь. Потому что теперь тебе хотелось бы, чтобы этого никогда не было.

– Нет, – сказал Пабло. – Неправда. Если бы везде фашистов поубивали так, как сделал я, и войны бы этой не было. Но я бы хотел, чтобы это было сделано не так, как оно было сделано.

– Чего это ты? – спросил его Простак. – У тебя, что ли, политика изменилась?

– Нет. Но там было много зверства, – ответил Пабло. – В те дни я был лютый.

– А теперь ты пьяный, – сказала Пилар.

– Да, – ответил Пабло. – С вашего разрешения.

– Мне ты нравился больше, когда был лютым, – сказала женщина. – Хуже пропойцы человека нет. Вор, когда не ворует, – такой же человек, как другие. Разбойник не разбойничает дома. Убийца может, придя домой, хоть вымыть руки. А пьяница воняет и блюет в собственной постели и выжигает себе спиртом все нутро.

– Ты женщина, ты не понимаешь, – рассудительно произнес Пабло. – Я пью только вино и был бы доволен жизнью, если бы не те люди, которых я убил. Они – моя горесть. – Он мрачно покачал головой.

– Налейте ему того, что принес Сордо, – сказала Пилар. – Дайте ему чего-нибудь, чтобы оживить его. А то он становится таким жалким, что смотреть тошно.

– Если бы я мог снова сделать их живыми, я бы сделал, – сказал Пабло.

– Иди ты знаешь куда! – Агустин ругнулся. – Кому ты это говоришь?

– Всем бы им вернул жизнь, – печально повторил Пабло. – Всем до единого.

– Мать твою! – рявкнул на него Агустин. – Или заткни свою поганую глотку, или катись отсюда. Те, кого ты убил, были фашистами.

– Ты меня слышал: я всем бы им вернул жизнь.

– А потом пошел бы по воде аки посуху, – вставила Пилар. – В жизни не видела такого мужчины. Еще до вчерашнего дня в тебе было хоть что-то мужское. А того, что осталось сегодня, не хватило бы, чтобы заделать и котенка-заморыша. Совсем отупел от пьянства – и, глядите, доволен.

– Мы должны были убить или всех, или никого. – Пабло утвердительно кивнул. – Всех или никого.

– Слушай, Inglés , – сказал Агустин, – а как ты очутился в Испании? Не обращай внимания на Пабло. Он пьяный.

– Первый раз я приехал сюда двенадцать лет назад – изучать язык и страну, – ответил Роберт Джордан. – Я преподаю испанский в университете.

– Не больно-то ты похож на профессора, – сказал Простак.

– У него бороды нет, – вставил Пабло. – Вы посмотрите на него. У него нет бороды.

– Ты правда профессор?

– Преподаватель.

– Но ты кого-то учишь?

– Да.

– Но почему испанскому? – спросил Андрес. – Разве тебе не легче было бы учить английскому, раз ты англичанин?

– Он говорит по-испански, как мы, – сказал Ансельмо. – Почему бы ему не учить кого-то испанскому?

– Да, но все-таки разве это не нахальство, чтобы иностранец учил кого-то испанскому? – сказал Фернандо. – Не обижайся, дон Роберто, лично против тебя я ничего не имею.

– Он не настоящий профессор, – вставил Пабло, очень довольный собой. – У него нет бороды.

– Английский-то ты, конечно, знаешь лучше, – продолжал Фернандо. – Ясно, что лучше и легче тебе было бы учить английскому.

– Он же не испанцев испанскому учит… – вмешалась Пилар.

– Надеюсь, что нет, – перебил ее Фернандо.

– Дай мне договорить, осел упрямый, – сказала Пилар. – Он учит испанскому американцев. Северных американцев.

– А они что, не знают испанского? – спросил Фернандо. – Южные американцы знают.

– Вот осел, – сказала Пилар. – Он учит испанскому северных американцев, которые говорят по-английски.

– И все равно я думаю, что ему было бы проще учить английскому, раз он на нем говорит, – не сдавался Фернандо.

– Ты что, не слышишь, что он говорит по-испански? – Пилар безнадежно покачала головой, переглянувшись с Робертом Джорданом.

– Да. Говорит, но с акцентом.

– С каким? – поинтересовался Роберт Джордан.

– С эстремадурским, – чопорно ответил Фернандо.

– Мама ро́дная, – вставила Пилар. – Что за народ!

– Это не исключено, – ответил Фернандо Роберт Джордан. – Сюда я приехал именно оттуда.

– И ему это хорошо известно, – сказала Пилар. – Ну, ты, старая дева, – она повернулась к Фернандо, – наелся?

– Если еды достаточно, я бы съел еще, – ответил ей Фернандо. – И не думай, что я хотел сказать что-то против тебя, дон Роберто…

– Мать твою так и этак, – беззлобно сказал Агустин. – Неужели мы делали революцию для того, чтобы товарища называть доном Роберто?