Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

В пещере было тепло, ветер снаружи утих. Роберт Джордан сидел за столом, раскрыв перед собой блокнот, и вычислял технические параметры взрыва моста. Он набросал три чертежа, выписал формулы, на двух отдельных схемах изобразил технику взрыва предельно просто, как для ребенка, чтобы Ансельмо смог завершить дело, если в ходе операции с ним самим что-нибудь случится. Закончив чертежи, он внимательно проверил их.

Пока он работал, Мария сидела рядом, заглядывая ему через плечо. От его внимания ни на миг не ускользало присутствие Пабло, сидевшего на другом конце стола, и остальных – те играли в карты, переговариваясь между собой; запах готовящейся на огне пищи сменился теперь в пещере запахом чадящих углей и мужским, с металлическим привкусом, запахом табака, красного вина и давно не мытых тел, поэтому, когда Мария, увидев, что он заканчивает работу, положила руку рядом с ним на стол, он поднес ее ладонь к лицу и с удовольствием вдохнул запах водяной свежести и простого мыла, исходивший от нее после мытья посуды. Не взглянув на девушку, он положил ее руку обратно на стол рядом со своей и продолжил работу, не заметив, как покраснела Мария. Она не убрала руку, но он больше к ней не прикасался.

Закончив техническую схему взрыва, он открыл чистую страницу и начал писать поэтапные приказы, касавшиеся проведения операции. Голова работала ясно, четко, и изложенным он остался доволен. Исписав две страницы, он внимательно их перечитал.

Думаю, это все, сказал он себе. Все предельно ясно, и, кажется, ничто не упущено. Два поста будут ликвидированы, мост взорван в соответствии с приказом Гольца, и на этом моя ответственность заканчивается. А история с Пабло, к которой я предпочел бы не иметь никакого отношения, так или иначе разрешится. Будет Пабло, не будет Пабло – мне все равно. Больше я на это колесо садиться не намерен. Дважды пытался, и дважды оно возвращало меня туда, откуда я начинал, третьей попытки не будет.

Он закрыл блокнот и посмотрел на Марию.

– Hola, guapa , – сказал он ей. – Ты что-нибудь во всем этом поняла?

– Нет, Роберто, – ответила девушка и накрыла ладонью его руку, в которой он все еще держал карандаш. – Ты закончил?

– Да. Теперь все определено и расписано.

– Что это ты там делал, Inglés? – спросил Пабло с другого конца стола. Глаза у него снова были мутными.

Роберт Джордан пристально вгляделся в него. Не приближайся к колесу, предупредил он себя. Не садись на него. Кажется, оно снова начинает вертеться.

– Разрабатывал план операции, – вежливо ответил он.

– Ну и как? – спросил Пабло.

– Очень хорошо, – сказал Роберт Джордан. – Все очень хорошо.

– А я разрабатывал план отступления, – сказал Пабло. Роберт Джордан перевел взгляд с пьяных свинячьих глазок на миску. Та почти опустела.

Держись подальше от колеса, снова сказал он себе. Пабло опять пьян. Это несомненно. Не лезь на колесо. А разве Грант, по слухам, не был почти постоянно пьян во время Гражданской войны? Конечно, был. Думаю, Гранта взбесило бы сравнение с Пабло, если бы он мог его увидеть. Еще Грант не выпускал изо рта сигару. Надо будет раздобыть где-нибудь сигару для Пабло. Вот чего не хватает этому лицу, чтобы портрет был завершен: полуизжеванной сигары. Где бы достать для него сигару?

– И как успехи? – все так же вежливо спросил Роберт Джордан.

– Очень хорошо, – ответил Пабло и серьезно, рассудительно кивнул. – Muy bien.

– Что-нибудь придумал? – спросил Агустин оттуда, где шла карточная игра.

– Да, – ответил Пабло. – У меня есть разные мысли.

– И откуда ж ты их выловил? Уж не из этой ли миски? – спросил Агустин.

– Может быть, – ответил Пабло. – Как знать? Мария, сделай милость, налей в миску вина.

– Ну да, в бурдюке, должно́, тоже найдутся прекрасные мысли, – сказал Агустин, возвращаясь к игре. – Почему бы тебе не влезть в него самому и не поискать?

– Нет, – спокойно ответил Пабло. – Я ищу их в миске.

Он тоже не собирается садиться на колесо, подумал Роберт Джордан. Оно вертится вхолостую. Думаю, слишком долго на нем никому кататься нельзя. Забава может оказаться смертельной. Я рад, что мы с него соскочили. Раза два я на нем уже чувствовал головокружение. Но именно на такой штуке пьяницы и по-настоящему злые и жестокие люди укатываются до смерти. Тебя несет по кругу и вверх, траектория всегда разная, а потом все равно сбрасывает вниз. Пусть себе вертится, подумал он. Меня на него больше не заманишь. Нет, сэр, генерал Грант, я больше в эти игры не играю.

Пилар сидела у очага, ее стул был развернут так, что, заглядывая через плечо, она могла видеть карты двух сидевших к ней спиной игроков. Она следила за игрой. Вот тебе и мгновенный переход от убийственной беспощадности к обычной семейной жизни – невероятно, думал Роберт Джордан. Колесо снова внизу – и ты попался. Но я с этого колеса соскочил навсегда, напомнил он себе. И никто меня больше на него не затащит.

Всего два дня назад я еще и понятия не имел о существовании Пилар, Пабло и остальных, думал он. В мире не было никакой Марии. И тот мир, надо признать, был куда проще. У меня имелся приказ Гольца, абсолютно ясный и казавшийся выполнимым, хотя он и предполагал некоторые трудности и был чреват определенными последствиями. После взрыва моста я должен был либо вернуться, либо не вернуться обратно на фронт, и если предстояло вернуться, я собирался попросить разрешения провести несколько дней в Мадриде. Никаких отпусков на этой войне никому не дают, но я уверен, что два-три дня получить смог бы.

В Мадриде я бы купил кое-какие книги, отправился в отель «Флорида», поселился там и принял горячую ванну, думал он. Потом послал бы швейцара Луиса за бутылкой абсента – если ему удастся раздобыть ее в «Мантекериас Леонесас» или в каком-нибудь другом месте, не в «Гран Виа», – а потом, после ванны, лежал бы в постели и, под бокал-другой абсента, читал; а потом я бы позвонил в «Гейлорд» и узнал, можно ли там пообедать.

В «Гран Виа» ему есть не хотелось, потому что кормили там неважно, да и опаздывать туда нельзя – не достанется даже и неважной еды. Кроме того, там всегда слишком много знакомых газетчиков, а ему вовсе не улыбалось все время следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего. Он хотел выпить абсента и чтобы захотелось поговорить, а тогда он отправился бы в «Гейлорд» обедать с Карковым, кормят там отлично, и пиво у них настоящее, и он смог бы узнать, что происходит на этой войне.

Когда он впервые попал в «Гейлорд» – мадридский отель, который заполонили русские, – он ему не понравился, потому что показался слишком помпезным, и кухня там была слишком роскошная для находившегося в осаде города, и разговоры – слишком циничные для военного времени. Но я очень легко поддался разврату, подумал он. Почему бы не позволить себе вкусно поесть, раз это возможно, если ты только что вернулся после чего-то вроде того, что будет здесь? И разговоры, которые он поначалу счел циничными, оказались на поверку куда как правдивыми. Когда здесь все закончится, подумал он, будет что рассказать в «Гейлорде». Да, когда здесь все закончится.