Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

В отличие от самого́ места, Карков ему понравился. Он оказался самым умным из когда-либо встречавшихся ему людей. Когда Роберт Джордан впервые увидел его, он представился ему фигурой комической: в черных кавалерийских сапогах, серых бриджах и сером кителе, с крохотными руками и ногами, одутловатым хрупким лицом и телом, с манерой выговаривать слова так, словно он выплевывал их сквозь свои гнилые зубы. Но в нем было больше ума, внутреннего достоинства, внешней дерзости и чувства юмора, чем в ком бы то ни было из тех, с кем довелось встречаться Роберту Джордану.

Сам же «Гейлорд» показался ему тогда неприлично роскошным и гнилым местом. Но почему, собственно, представители державы, которая правит шестой частью мира, должны лишать себя комфорта? Они и не лишали, и поначалу это отталкивало Роберта Джордана, но потом он принял это и сам получал удовольствие. Кашкин черт знает чего наговорил о нем Каркову, и тот поначалу был с ним оскорбительно вежлив, но потом, когда Роберт Джордан вместо того, чтобы строить из себя героя, поведал ему историю, действительно смешную и представляющую его самого в неприлично компрометирующем свете, сменил вежливость на веселую грубость, порой доходящую до дерзости, и они подружились.

Кашкина там разве что терпели. Что-то с ним явно было не так, и здесь, в Испании, он старался это что-то изжить. Роберту Джордану не говорили, что именно было с ним не так, но, может быть, теперь, когда он мертв, скажут. Так или иначе, они с Карковым стали друзьями, подружился он также с неправдоподобно худой, изнуренной, смуглой, нежной, нервозной, безропотной и незлобивой женщиной с плоским неухоженным телом и коротко остриженными темными волосами, перемежающимися седыми прядями, которая была женой Каркова и служила переводчицей в танковых войсках. Дружен он был и с любовницей Каркова, у той были кошачьи глаза, золотисто-рыжие волосы (иногда больше рыжие, иногда больше золотистые – в зависимости от прически), лениво-чувственное тело (словно предназначенное для того, чтобы подстраиваться к другим телам), губы, словно предназначенные для того, чтобы подстраиваться к другим губам, и при этом она была глупа, амбициозна и совершенно беспринципна. Она обожала сплетни и время от времени позволяла себе санкционированный промискуитет, что, судя по всему, лишь забавляло Каркова. По слухам, у Каркова кроме «танкистки» была еще одна жена, а может, и не одна, но точно никто этого не знал. Роберту Джордану нравились обе – и жена, и любовница. Вероятно, думал он, ему понравилась бы и другая жена, если таковая действительно существует и если бы он был с ней знаком. У Каркова отменный вкус на женщин.

У въездных ворот отеля «Гейлорд» стоят часовые с примкнутыми к винтовкам штыками, и сегодня вечером это будет самое приятное и самое спокойное место в осажденном Мадриде. Он хотел бы этим вечером быть там, а не здесь. Хотя теперь, когда удалось остановить пресловутое колесо, и здесь неплохо. К тому же снег скоро совсем закончится.

Ему хотелось бы показать Марию Каркову, но делать это без спросу нельзя, да и нужно будет еще посмотреть, как его самого там примут после выполнения этого задания. Когда наступление на здешнем участке закончится, Гольц тоже будет там, и если Роберт Джордан все сделает как надо, они узнают об этом именно от Гольца. После того, что Гольц услышал от него тогда насчет девушек, он, конечно, будет подкалывать его по поводу Марии.

Роберт Джордан потянулся кружкой к миске, стоявшей перед Пабло, и, зачерпнув вина, сказал:

– С твоего разрешения.

Пабло кивнул. Видимо, мысленно разрабатывает свою военную стратегию, подумал Роберт Джордан. Ищет не дутую репутацию в жерле пушки, а решение проблемы в этой вот миске. Но надо признать, что мерзавец вполне справлялся с руководством своим отрядом довольно долго. Глядя на Пабло, он задавался вопросом, какой партизанский вожак вышел бы из него, участвуй он в американской гражданской войне. Их ведь было множество, думал он. Но мы о них очень мало знаем. Не о таких, как Куонтрил, Мосби или его собственный дед, а о предводителях мелких отрядов, устраивавших засады по кустам. Кстати, о питии. Думаешь, Грант в самом деле был пьяницей? Дед утверждал, что так и было. Что к четырем часам дня тот всегда бывал уже навеселе, а во время осады Виксберга иногда не просыхал по два дня кряду. Но, как опять же утверждал дед, при этом он действовал абсолютно здраво, независимо от того, сколько выпил, вот только порой его было очень трудно разбудить. Но если разбудить удавалось , он бывал в форме. Однако на здешней войне пока ни с той, ни с другой стороны не наблюдается ни Грантов, ни Шерманов, ни Стоунволлов Джексонов. Нет, таких не видно. Равно как Джебов Стюартов и Шериданов. Правда, Макклелланов [80] Джордж Бринтон Макклеллан (1826–1885) – генерал армии северян в годы гражданской войны. Макклеллан был излишне осторожен и медлителен при планировании и проведении операций, ему не хватало агрессивности и оперативности. По этой причине он проиграл несколько сражений, в результате чего был отстранен от командования армией. в избытке. У фашистов – куча Макклелланов, и у нас минимум три.

Военных гениев он явно на этой войне не видел. Ни одного. Даже ничего похожего. Клебер, Лукач и Ганс общими усилиями очень успешно защищали Мадрид со своими Интернациональными бригадами, но старый лысый, очкастый, тщеславный, глупый, как филин, невежественный в своих речах, храбрый, но тупой, как бык, Миаха, сотворенный пропагандой защитник Мадрида, так взревновал к славе Клебера, что заставил русских освободить того от командования и отправить в Валенсию. Клебер был хорошим солдатом, но ограниченным, и, принимая во внимание задачи, которые он выполнял, действительно слишком много болтал. Гольц был хорошим генералом и отличным солдатом, но его постоянно держали в подчиненном положении и никогда не давали действовать самостоятельно. Нынешнее наступление должно было стать его первым бенефисом, но Роберту Джордану не слишком нравилось то, что он слышал об этой операции. Был еще Галль, венгр, которого, если верить хотя бы половине того, что говорили о нем в «Гейлорде», следовало бы расстрелять. Да что там, даже если бы десять процентов услышанного о нем в «Гейлорде» было правдой, нужно было бы это сделать, подумал Роберт Джордан.

Он жалел, что ему не довелось увидеть сражения на плато за Гвадалахарой, в котором были разбиты итальянцы. Но тогда он был в Эстремадуре. Однажды вечером, две недели назад, в «Гейлорде», Ганс рассказал ему о нем так, что он словно увидел это сражение собственными глазами. В ходе его был момент, когда они оказались почти разгромлены – это когда итальянцы прорвали фронт возле Трихуэке и Двенадцатая бригада попала бы в окружение, если бы была перерезана дорога Ториха – Бриуэга. «Но зная итальянцев, – рассказывал Ганс, – мы предприняли маневр, который против любого другого противника был бы неоправданным, а тут, как и предполагалось, оказался успешным».