Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

— Да… — сказала она и склонила голову. Сеньор Мартинес шумно вздохнул и, словно сургуч к бумаге, прилип губами к ее яркому рту.

Часы собора уже давно пробили два. Парк был пуст, тень не падала ни на одну из его скамеек. Негр сидел спиной к улице Агилера и муниципалитету. Его пиджак чуть не дымился от солнечных лучей. Негр все время менял позу: то вытягивал свои длинные ноги, то поджимал, то клал одну на другую. Он не ел с самого утра. Но голода не чувствовал. Его усталые глаза оживлялись лишь с появлением редких прохожих. Он внимательно разглядывал каждого, и тогда складка у него на лбу становилась еще заметнее.

Часы уже готовились пробить три раза, когда рядом раздался голос:

— Вы ждете меня, не правда ли?

Он неторопливо обернулся и равнодушно взглянул сначала на говорившего, потом на носки своих ботинок.

— Что вы сказали?

— Я из Гуантанамо.

— Из Гуантанамо? — удивленно переспросил негр.

— Да.

Это был далеко не молодой человек. Лет пятидесяти, даже, может быть, больше. Без шляпы, в хлопчатобумажном костюме стального цвета, белой сорочке и синем галстуке. Редкие, зачесанные назад, каштановые волосы убеляла седина. Выжидательно склонясь, он не вынимал рук из карманов пиджака. Потом осторожно улыбнулся и нерешительно высвободил левую, чтобы показать на собор.

— Там утром Роландо Синтра говорил вам обо мне.

Негр молчал, глядя на незнакомца ошеломляюще-невинными глазами. Тот начал беспокоиться.

— Это естественно, что вы не доверяете мне, — сказал он. — Вы меня совсем не знаете… Парень из группы Роландо довел меня до угла, — он показал на здание муниципалитета, — и оставил, показав вас. Я не мог ошибиться. Он видел вас у девушки Роландо, вы беседовали. Я из Гуантанамо.

Лицо негра стало серьезным. Незнакомец сел рядом с ним на скамейку.

— Да, Роландо мне говорил о вас, — сказал наконец негр, — но не в соборе, а у своей невесты. К тому же я думал, вы моложе.

Негр протянул незнакомцу руку. Тот крепко пожал ее.

— Вы осторожней оленя, друг, — посетовал, улыбаясь, незнакомец. Прикурив от зажигалки, он жадно затянулся и выпустил дым. Негр сказал, что не курит, когда незнакомец протянул ему сигару. — Так. Теперь сделаем вид, будто обсуждаем какую-то сделку.

— Хорошо, — согласился негр. И, как бы извиняясь, добавил: — Вы ведь понимаете, почему я соблюдал осторожность. Кто-нибудь должен был прийти с вами: Роландо или один из парней, которых я видел у его девушки.

— Чем реже мы будем ходить вместе, тем лучше.

— Тоже верно, — задумчиво согласился негр. — Я сам не могу встречаться ни с кем из своих здешних товарищей. А так хочется поговорить с ними. Кое-кого встретил на улице, но пришлось сделать вид, что мы не знакомы. Они меня поняли… Если хочешь принести пользу, надо действовать осторожно.

Воцарилось молчание. Каждый думал, как начать разговор о том, ради чего они встретились.

— Роландо сказал мне, что вы против бомб, — начал гуантанамец.

— Дело не в том, что против, но мы, марксисты…

Незнакомец прервал его:

— Ладно. Оставим это. Не будем спорить. У вас большой опыт?

— В чем?

— В контактах с рабочими, разумеется.

Негр как будто бы немного смутился, провел рукой по лицу и, прищурившись, испытующе взглянул на собеседника.

— Пожалуй… Я одиннадцать лет был генеральным секретарем профсоюза…

— Тогда вы знаете более чем достаточно. Вы коммунист, не так ли?

— Разумеется.

— Мы не коммунисты, хотя Батиста утверждает обратное. Но нам необходима помощь всех трудящихся, к какой бы партии они не принадлежали. Создан Национальный объединенный рабочий фронт [124] * Национальный объединенный рабочий фронт — создан в октябре — ноябре 1958 г. В него вошли рабочие лидеры Движения 26-го июля и представители Народно-социалистической партии. Затем в него влились рабочие фракции буржуазных партий: Партии ортодоксов и Организации аутентиков. Вскоре после победы революции профсоюзное движение в стране было полностью реорганизовано и НОРФ ликвидирован. . Он ширится. Мы хотим, чтобы в нашу борьбу включились настоящие рабочие лидеры. Мы должны вырвать у Мухаля руководство трудящимися.

Глаза негра блестели. На лице не осталось и следа усталости.

— Я в полном вашем распоряжении, — сказал он. — Партия мне поручила помогать вам.

— Отлично.

Человек из Гуантанамо, казалось, был чем-то обеспокоен. Он отбросил сигару, взглянул на наручные часы, негр тоже машинально перевел взгляд на соборные куранты. Было четверть четвертого.

— Сегодня я видел, как солдаты убили четверых парней, — сказал негр.

— Очевидно, это были ребята из Марти, — предположил его собеседник.

Полузакрыв глаза, сжав толстые губы, негр тихо продолжал:

— Там было примерно триста солдат, и выпустили они тысяч пять пуль. Я уверен, что ребят застали врасплох и они не разу не успели выстрелить. Солдаты хотели просто убить их и еще больше запугать население.

— Ясное дело…

— Около двадцати мужчин, спасаясь от пуль, бросились на пол рядом со мной, уже не говоря о женщинах. Как вы это расцениваете?

Человек из Гуантанамо изучал его лицо, стараясь понять, к чему тот клонит.

— Спасались от выстрелов? Ну, а что еще можно было сделать в вашем положении? Ведь у вас не было оружия…

— Двадцать мужчин, столько же женщин. И это только в одном месте. А сколько еще людей лежало в других местах? Солдат было триста. Нас тысячи. Мы лежали, уткнувшись в землю, в то время как триста солдат убивали четверых юношей! Если бы мы были организованы, мы могли бы спасти ребят, забросав врагов камнями. Как вы считаете?

Гуантанамец открыл было рот, но негр продолжал:

— Это страшно. Таких вещей нельзя допускать. Вовлекая массы в революцию, надо выдвинуть ясные и конкретные лозунги, чтобы народ верил в то, что плоды пожнет он, именно он. Люди руководствуются своими интересами. Без конкретных лозунгов, без методов борьбы, без ясной программы…

— Лозунг есть! — пылко прервал его собеседник. — Этот лозунг: «Долой тиранию!» Метод борьбы — партизанский, а программа — Свобода! Всеобщая забастовка — вот лучшее оружие в этой борьбе.

Негр возразил, не повышая голоса:

— Но ведь надо ясно представлять себе и первые результаты борьбы…

— Какие результаты могут быть более ощутимы, чем свержение Батисты?

— Только тем, что ребята дают себя убивать, Батисту не свергнешь.

— Свободу завоевывают кровью!

Негр ожесточенно тер лоб рукой, будто это могло помочь ему понять собеседника.

— В революции главная сила — живые, а не мертвые. Мертвые могут служить знаменем, чтобы вести вперед живых. Революции не помогает вид мертвецов, брошенных в кузов грузовика.

Новый знакомый слушал его с блестевшими от возбуждения глазами.