Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

— В чем дело? — спросил тот.

Солдат подошел к офицеру и прошептал что-то ему на ухо. Слушая, капитан пристально смотрел в глаза Карлоса Эспиносы.

— Хорошо! — кивнул он, когда солдат кончил. — Пусть приволокут его сюда.

Щелкнув каблуками, солдат козырнул и, четко повернувшись кругом, вышел, громко печатая шаг. Все молчали, словно из-за его прихода забыли, зачем они оказались в этом кабинете.

Внезапно раздался серьезный и торжественный голос юноши:

— Если вы все это делаете, чтобы напугать меня, то напрасно теряете время.

Офицер улыбнулся.

— Пугать тебя? — сказал он. — Мы вовсе не хотим пугать тебя. О тебе не было речи.

— Значит, о ком-то другом. Когда-нибудь вы заплатите за все, что творите сейчас. — Его каштановые волосы, растрепавшись, упали на лоб, и руками, закованными в наручники, он старался откинуть их назад. — Заплатите своей кровью.

Капитан засунул руки за пояс и воскликнул с деланным изумлением:

— Смотрите-ка, рассуждает!

— Вы будете молить о пощаде, — продолжал Карлос.

Ошеломленные солдаты не знали, что предпринять. Сержант первым вспомнил о чести мундира.

— Молчать! — свирепо гаркнул он.

Но юноша продолжал:

— За все расплатитесь, уверяю вас…

Удар кулаком заставил его замолчать. Толстый солдат вытер кровь с пальцев. Улыбаясь, капитан покачал головой.

— Значит, ты владеешь собой, — сказал он, кривя губы. — А я уж думал, онемел от страха. Однако ты выдержки не теряешь, и это даже лучше. Это отлично. Как тебя зовут?

Ясные глаза юноши потемнели от презрения и ненависти.

— А вам какое дело?

Сержант сунул руку в карман.

— Это мы взяли у него, капитан, — пояснил он. — Удостоверение торгового служащего.

Капитан раскрыл книжечку.

— Хорошее фото, — сказал он, изучая удостоверение. — Очень хорошее. Совсем как живой. — Он громко прочел: — Карлос Эспиноса Феррер. — Потом прибавил, старчески шепелявя: — Так вот как тебя звали. И жил ты в Педреро и Эскарио. Очень хорошо.

Капитан, улыбаясь, взглянул на своих людей.

— Вы можете идти, — дружески сказал он. И мрачно добавил: — А этот цыпленок останется здесь!

Сержант и солдаты, щелкнув каблуками и откозыряв, вышли.

Оставшись с капитаном один на один, Карлос Эспиноса вызывающе выпрямился. Глаза юноши выражали решимость, над верхней губой блестели бусинки пота.

Пока его везли сюда с Трочи, он продумал план действий. Карлос знал, что смерть будет ужасной, что его наверняка подвергнут самым жестоким пыткам, чтобы заставить говорить. И решил, что ускорит свою смерть, если будет держаться насмешливо и вызывающе. Он приведет палачей в бешенство, и тогда один из них, охваченный яростью, выстрелит в него, таким образом он избежит пыток. Однако, юноша понимал, что оскорблять своих мучителей он сможет лишь в приступе гнева. И теперь, когда даже удар по лицу не вызвал в нем этого спасительного чувства, он клял свой мягкий характер.

Капитан, оскалившись, показал черные от никотина зубы.

— Ты нам поможешь, — шепнул он, как друг и сообщник. — Я знаю, что ты нам поможешь. Это тебе выгодно.

Он говорил по-отечески мягко, но с легкой угрозой.

Юноша продолжал с презрением глядеть на него. Взмахнув закованными в наручники руками, он воскликнул.

— Я ничего не скажу. Вы теряете зря время.

— Скажешь, скажешь, например, кто дал тебе эту игрушку. А если не скажешь, сам увидишь, что тебя ждет. — Угроза в его голосе звучала уже откровенно.

Карлос Эспиноса, сгорбившись, опустил голову. С его лица сошло вызывающее выражение, он казался сломленным.

— Хорошо, я все скажу, — прошептал он еле слышно. — Все. Но поклянитесь, что никто не узнает, что это я сказал.

— Клянусь, — заверил капитан, поднимая руку. — Ну, кто дал тебе бомбу?

Юноша выпрямился. Улыбка обнажила его ровные, блестящие зубы. Медленно, негромко сказал:

— Фидель Кастро. Это бомбу дал мне Фидель Кастро. Он сейчас в Сьерре, и вам осталось только сбегать за ним. Но ведь ты сын потаскухи и побоишься туда пойти. Ты сын потаскухи и не сможешь подняться…

На этот раз удар пришелся в подбородок, свет померк в глазах Карлоса.

Перестрелка утихла, и уже давно не было слышно взрывов. Тишина, воцарившаяся на улицах, поползла в полутемную комнату, где в напряженном ожидании сидели мужчина и женщина. Кико понимал, что настало время идти домой. Тревожные звуки умолкли. А Лола, прищурив глаза, склонила голову на грудь и, улыбаясь, укоризненно покачивала головой. Кико удивился, но она, казалось, вовсе не собиралась спать.

Больше не было поводов для задержки, и ему оставалось лишь отправиться в дорогу. Выйти на улицу… Он надеялся, что перестрелка продлится до утра. Как это прекрасно — лежать на диване, под падежной защитой стен и запертых дверей! Можно думать о чем угодно, когда ты отгорожен от ночных улиц Сантьяго. Разумеется, какая-нибудь шальная пуля может угодить и в окно, но куда опаснее идти навстречу ей. На улицах по-прежнему было тихо. «Выхода нет».

Лола, покачиваясь в кресле рядом, не отрывала взгляда от его лица. Ее глаза в полумраке можно было принять за пару светляков. Кико понимал, что она хотела сказать:

«Почему ты не уходишь? Неужели собираешься оставить мою дочь одну? Ты боишься? Тебе стыдно? Ну, иди. Иди сейчас же».

— Да, да. Я ухожу, — вслух ответил он.

Теща встала быстрее его и, ласково взяв за руку, повела к дверям.

— До завтра.

— До свидания, сынок. Скажи, что завтра я приду ранехонько. Ведь я не ты, я боюсь ходить ночью по городу.

У него не хватило сил ответить. За спиной захлопнулась дверь. Итак, он на улице. Сердце Кико рванулось, чтобы выскочить из обмякшего тела, и, словно кость застряло в горле, мешает дышать. Пот стекает со лба, застилает глаза. Холодит затылок.

— Каррамба! Какой же я трус!

А во всем виновата старуха. Он же не хотел к ней идти. Только время потерял. Нужно было сразу уходить, как она ему отказала.

Он шел по середине мостовой. Только сильным напряжением воли заставил себя поднять голову. Пусть это видят все и никто не думает, что он пробирается тайком. Так безопаснее.

Пройдя первый квартал, он почувствовал себя более уверенно. Ничего страшного не произошло. Может быть, вообще все эти ночные страхи Сантьяго просто выдумки? Теща напугала его своими опасениями. Сумасшедшая старуха!

Ему навстречу попался прохожий. Он тоже шел посередине мостовой, но не посмотрел в сторону Кико. На прохожем был пиджак цвета морской волны, плохо сшитый. Какая свинья могла так испортить вещь? Кико не посмел повернуть голову, чтобы внимательнее разглядеть прохожего.

Потом повстречалась женщина. Эта шла быстро и, казалось, без всякого страха. Она была одета в черное. Куда она могла идти?