Иорам Чадунели - Возмездие. Рождественский бал

— И не нужно! Зачем ему знать? — остановил Бено. — Этот недоумок, если что раскумекает, того и гляди, расшумится.

— Неужели не хватит вашего авторитета? — удивился Ношреван.

— Говорят, у него мания честности, — махнул рукой Бено. — В беде и брату не поможет.

— Значит, надо, чтобы другие при нем держали язык за зубами, — подытожил Родам.

— А парень, тот, о котором вы говорили? Кто он такой? — деловито осведомился Бено.

— Живут вдвоем с матерью, — коротко пояснил Родам.

— С хлеба на квас перебиваются. Надо помочь, — вставил Каланча.

— А согласится? — тут же недоверчиво спросил Бибилури.

— Риск есть, но ведь не за здорово живешь.

— В тюрьме будет как сыр в масле кататься. Что же до срока, — Бибилури ненадолго умолк, — то здесь придется все заранее уладить.

— В вашей власти и тюрьму раем сделать… — сказал Ношреван.

— Будет сидеть с удобствами, в хороших условиях, с отличным питанием и культурным обслуживанием. А после отсидки приличное вознаграждение…

— Ладно, пойдем договариваться.

— Бедный мой сыночек! Как несчастной матери без тебя эту ночь провести?

— Сулите, не жалейте, — напутствовал Бено. — Заплачу столько, что на всю жизнь хватит.

Люди Бено гуськом направились к двери.

— Ну, наконец надежда засияла! — воскликнула Элисабед.

— Рано говорить. Еще ничего не решено.

— В петлю полезу, если с моим сыночком беда случится, какая мне после этого радость в жизни?!

— Помолчи ты, — буркнул Бибилури и подумал: «Бедный мальчик, и то правда, не дай бог, если что случится. Ученый человек, сколько пользы обществу принесет! Какой смысл в тюрьму сажать? Разве это поможет усопшей?»

На следующий день верные друзья снова явились в дом Бибилури.

— Я же говорил, не человек — ангел! — торжествовал Родам.

Дарчо и Ношреван тоже были в приподнятом настроении.

— Значит, согласился? — обрадовался Бибилури.

— Ваши посулы и святого совратят. Да не согласись он, я бы сам заместо него, с полным уважением, — искренне храбрился уже подвыпивший Ношреван. — Твердо решил. Ей-богу! Ну что из этого, что посижу в свое удовольствие годок-другой? Вышел — и сразу — человек уважаемый.

— Вот была бы хохма, если бы вы вдвоем пришли сознаваться, — хохотал Дарчо.

— Я присутствовал, когда парень признавался, — вставил Родам. — Так правдоподобно клялся, что совершил наезд. А следователь знай себе строчит все в протокол.

— Слаба богу, может, теперь родные покойной усмирятся, когда узнают, что преступник арестован.

— Главное, что судья свой человек. Дай бог каждому иметь в несчастье такого судью… — сказал Родам Тавхелидзе.

— Предлагаю выпить за парня, который протянул дружескую руку вашей семье и выручил в беде!

— Только чуть было не испортил все, — добавил Родам Тавхелидзе. — Никак не мог вспомнить место аварии. Повел следователя на пятьдесят метров дальше. К счастью, никто не обратил внимания на эти мелочи! Главное было признание подозреваемого. Оказывается, нет ничего важнее собственного признания. Стоит сказать, что ты убил человека, — и не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в тюрьме! — хрипло засмеялся Родам. — Фемида-то слепа, с повязкой на глазах. Кто взвесит меру добра и зла? Кто?

— Прокурор выдал санкцию на арест? — спросил Бено.

— Эх, батоно Бено, вы себя просто недооцениваете. Разве кто осмелится против вас? — неестественно хохотнул Ношреван. — Прокурор тоже человек, свои слабости имеет. И начальник милиции не хочет остаться внакладе, кое на что намекнул…

— Что ему нужно?

— Говорит, живет в тесноте. Новую квартиру получить желает.

Послышался сдавленный смешок.

— А ты что думал? Если человек о себе не порадеет… — назидательно изрек Бено. — Пообещай и обнадежь. — Бено жадно закурил сигарету. — Через два месяца будем сдавать дом. Квартиры там добротные. Обязательно что-нибудь придумаю. И о прокуроре позабочусь. Так и передай.

— Э-эх, и мне бы квартирку, — засуетился Ношреван, заискивающе заглядывая в глаза хозяину.

— Да ты что, парень? — покосился на него Бено. — Я ж тебе и Дарчо в прошлом году устроил!

— А он обменял на угол, — опередил дружка бывший мясник, ехидно захихикав. — Сейчас у тещи в Нахаловке ошивается.

— Ну и ну. Что ж заставило такого, как ты, плута опростоволоситься?

— Бес попутал. Да что сейчас говорить! — Ношреван почесал затылок. — По глупости попал к теще в лапы.

— Ладно уж. Что-нибудь и для тебя сделаем, — обнадежил Бено.

Распахнулась дверь, и вошел Рамаз, высокий, длинноногий, спортивного вида красавец.

— Сыночек! — бросилась к нему Элисабед. И залилась от счастья слезами.

Наперебой, подобострастно приветствовали хозяйского отпрыска также и гости.

— Это, сынок, твои спасители, — отрекомендовал Бено. — Придется век не забывать и добром помнить.

Рамаз молчал и холодно окинул сидящих в гостиной дружков отца.

— И не дай бог повторить ничего такого, — наставительно продолжал отец. Он глядел на своего наследника с нескрываемым обожанием.

— Значит, так, — напомнил о себе Родам, — в ближайшее время дело будет передано в суд. Мой долг юриста и консультанта выполнен. Святой долг — помочь ближнему в беде. Да и то верно, упаси бог, мне снова оказывать вам подобные услуги.

— Всего доброго, мои дорогие! Всего вам лучшего! — Бено торжественно пожал руку каждому и с почетом проводил за дверь. «Мавры» свою миссию выполнили. — А теперь, дорогая, — обратился он к Элисабед, которая все еще висела на сыне, — надо будет хорошенько погладить мой креповый костюм. Придется пойти на похороны этой несчастной девочки. Бедные ее родители! Их жалеючи, и камень слезами зальется…

Бено сокрушенно засопел.

Родительское счастье Бено Бибилури вызывало у многих зависть. Друзья и родственники в один голос льстили, что ему повезло с детьми. Особенно очаровывал Рамаз. Атлетическая фигура, тонкое бледное лицо, изысканные манеры и фирменные костюмы — это производило впечатление.

Однако не требовалось особой проницательности, чтобы убедиться, что он бывал неизменно спесив и надменен. Стоило кому-нибудь косо посмотреть на него, как обидчик в лучшем случае отделывался фонарем под глазом, но мог недосчитаться и зубов. Рамазу Бибилури все сходило с рук. Он сызмала считал себя самым красивым, умным и сильным и не видел ничего предосудительного в том, чтобы держать всех в страхе и повиновении.

Родителям не раз приходилось улаживать конфликты, возникавшие по вине крутого нрава Рамаза. Когда перед дверью появлялись разъяренные соседи, Бено Бибилури с подкупающей искренностью возмущался своим сыном и обещал применить к нему самые крутые меры. Но как только умиротворенные соседи уходили, Бено поощрительно посмеивался, восторженно щупал наливающиеся мускулы сына и наставлял, куда и как бить противника, чтобы тот не смог предъявить синяков, шишек и других телесных повреждений. Рамаз был в семье единственным сыном. И его оберегали, им восхищались и воспитывали в ласках. Недостатки и даже пробивающиеся пороки Рамаза отец объяснял незаурядностью сына. Запретов Бибилури-младший не знал и надежды отца оправдывал. Говоря современным языком, сынок вполне преуспевал. Особенно по женской части.