Александр Ноубл - Мальчик с флейтой

Динамит пошел на плантацию звонить по телефону. Клейнбой тут же растянулся на переднем сиденье. Пусть Динамит волнуется! Пусть себе прогуляется по жаре и побеседует со своим баасом! Интересно, а сам Динамит знает, где тот живет?..

Констебль Герман Якобус Бол, по прозвищу «Маис», должен был явиться для исполнения служебных обязанностей в полицейский участок города Бракплатца ровно в девять часов утра. Он был отозван из отпуска на день раньше. Он и не подумал бы возражать. Констебль Г. Я. Бол предан своему делу.

В нем не было ничего от стройного растения, имя которого он носил. Массивная шея на здоровенных плечах образовала с головой одно целое, какой-то цилиндр. Мясистые, на манер кочана цветной капусты, уши самодовольно напоминали о бычьей силе и безрассудной храбрости центра нападения в команде регбистов. В нем было без малого шесть футов росту. Он выглядел не то что высоким, а громоздким, этакая ширококостная, мускулистая громадина. Он не знал страха, лишь бы речь шла о вещах, понятных ему. Случалось, в церкви угрожающие речи о невидимой геенне огненной и вселяли в него неудобное беспокойство, но он тут же внушал себе, что уж ему-то, прочно держащемуся стези добродетели и порядка, бояться нечего. У Бола были самые простые интересы в жизни — он был поглощен своей работой и физическим совершенствованием своего тела. Он не мучился сомнениями, ничто не могло пошатнуть его уверенности в себе, равно как и веры в удел, предначертанный свыше людям его цвета кожи. Он просто не знал сомнений, они были чужды ему.

Холодный душ хлестал по его загорелому телу. Он чувствовал под своими мыльными руками упругие связки мышц и жесткие, как проволока, волосы; с удовольствием похлопав себя по могучей груди, он вспомнил никудышную фигуру своего начальника и усмехнулся. Бабушкой чувствительной ему быть, этому Бильону, а не старшим констеблем. «Конечно же, сэр, я не имею ничего против поработать сегодня. С удовольствием. Не сегодня-завтра я стану сержантом, и тогда у тебя, старый ублюдок, кишка будет тонка помыкать мною».

Бол насвистел несколько тактов из мотивчика «Бабуин взбирается на гору». Чудесна жизнь для полицейского, который ясно понимает свой долг — служить! Он-то понимает, не то что старший констебль Бильон, он-то понимает, что теперь все по-новому, совсем как в доброе старое время, когда фоортреккеры [8] Фоортреккеры — первые голландские колонисты в Южной Африке. не знали страха. Бог не оставил свой народ милостями. Богу — богово, на то он и приставлен, а Болу — неуклонную веру, что такие, как он, избраны нести и хранить порядок и цивилизацию и спасать этих кафров от самих себя.

«Не очень-то ты религиозен, парень», — говаривал он самому себе, хотя Маис Бол, безусловно, верил в бога. Ему нравились истории из Ветхого завета. Законы неизменны, с тех пор как перст божий высек их на камне.

Док Вреде как-то подшучивал над ним на этот счет: «Не то что в парламенте — захотел, изменил, а? Божьи-то законы, выходит, повыше?»

Он так и не понял, куда это гнул док. Когда он думает о боге, ему представляется его дед, читающий при свече в окружении всех своих сыновей и сыновей его сыновей. Все собрались к нему на ферму и внемлют слову его. Бол тоже будет вот так же читать своим, придет время. Он соберет вокруг себя всех своих детей и детей своих детей, и кафры пусть придут и слушают с порога, если его предки позволят им это.

Свеча — это то, что надо. Свеча отбрасывает на потолок тени. Куда лучше электрического освещения. Дедушка всегда выключал электричество и зажигал свечу. Дедушку давно похоронили, но отец оставил на ферме все, как было по обычаю отцов. Каждый вечер зажигали свечу — помолиться на сон грядущий и почитать из библии с медными застежками.

Так заведено. Бог захотел бы, было бы иначе. И нечего тут мудрить, все просто и понятно. О чем еще беспокоиться в жизни? Вот око, спасение души.

А старина Бильон слабоват, даром что такую должность занимает. Он, должно быть, забыл все эти вещи. Он слишком мягкий и больно уж возится с этими кафрами. А чего другого от него ждать? Одно слово: сэп [9] Сэп (букв. «книжник») — презрительная кличка, которую буры дали сторонникам политической партии Яна Смэтса, одного из идеологов британского колониализма в Южной Африке. — сэп и есть. Они свое отжили.

Бол вытерся насухо и оделся. Он был полон желания приступить к исполнению своих обязанностей. Когда он вошел, старший констебль Бильон разговаривал по телефону. «Да, сэр, так точно, сэр, мы сделаем, сэр, сию же минуту, сэр, в остальном все в порядке, сэр».

Бильон положил трубку и сказал:

— Доброе утро, Бол… Дагга.

«Да-г-г-а» — зазвенело в ушах, вытесняя все остальное, даже такие мелочи, как расхождение во взглядах. Это слово несло тревогу и упоение, Бол жаждал схваток.

— Ночью, — объяснил Бильон, — накрыли какой-то гараж в Спрингсе, полный этой дряни, прятали под грудой старых покрышек.

— Спрингс?

— Да, констебль, Спрингс, там уже прочесали. Теперь они ищут этих молодцов в Йоханнесбурге. Вон куда цепочка потянулась: Спрингс — Йоханнесбург.

— Ну, а мы чем можем быть полезны? — спросил Бол.

— Вам должно быть известно, вся эта дрянь течет сюда с предгорий Дракенсберга. Ну, так вот, приметы: старый лимузин — «дженерал моторс», «бьюик», «понтиак» или «олдсмобиль», что-нибудь в этом роде, черный, он чуть не угодил в Спрингсе в засаду, но ушел из-под носа. Догнать не удалось. Новая резина, мощный двигатель.

— Есть приказания?

— Никаких особых приказаний. Просто проследить на случай, если они попытаются укрыться где-нибудь здесь. Я думаю, они попытаются спуститься в Наталь.

— Ну что ж, хоть это на худой конец. О боже, ну и тоскливо здесь!

— Тоскливо? Спокойно, вы хотели сказать?

— Тоскливо, — с ударением повторил Бол. — Надеюсь, что смогу получить пост где-нибудь в Ранде.

— Переводитесь? — с надеждой спросил Бильон.

Бол чуть заметно усмехнулся.

— Вы уж так прямо, сэр. Бракплатц еще свое не отслужил. Осталось еще немного… совсем немного.

— Ладно, Бол. Ближе к делу. Я хочу, чтобы вы попатрулировали сегодня утром два часа, и тогда до четырех можете быть свободны. С четырех отправитесь вместе с Экстейном. А пока проследите за большаком, держите под наблюдением все главные дороги. Нас интересует большая черная машина. Все.

— Сэр! — Бол щелкнул каблуками. Он сделал это по всей форме, не придерешься, но так подчеркнуто вежливо, что сразу было видно, в издевку. Повернулся и вышел.

Бильон поправил очки. «Помоги, господи! Чем скорее он станет сержантом и уберется отсюда, тем лучше, по крайней мере я останусь здесь хозяином». Экстейн и Момберг знать ничего не знают, кроме Бола, он для них прямо герой. «Ладно, их еще можно понять, ну, а шесть остальных констеблей — цветные, эти-то почему тянутся за ним? Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю!»