Феррейра Кастро - Сельва

— Четыре?

— Четыре мильрейса, — повторил снизу дочерна загоревший лодочник.

«Четыре туда и четыре обратно… Восемь. Хватит!»

Алберто дал знак лодке приблизиться, поправил поля шляпы и стал спускаться, готовый протестовать против нового запрещения Балбино, если тот к нему привяжется. Но ничего не случилось. Алберто перешагнул через борт лодки, уселся, и с палубы первого класса не раздалось ни одного слова.

Лодка отошла от корабля и, пройдя зигзагом между носовых и кормовых частей других стоявших на якорях гайол, приблизилась к плавучим дебаркадерам — огромным железным ящикам, наполненным сжатым воздухом, с помощью которых город защищался от постоянно меняющегося уровня воды: погрузка и разгрузка судов здесь происходила по воздуху.

Высадившись и поднявшись по невысокому склону, держа руки в карманах и глазея на все вокруг, Алберто неожиданно очутился на главной площади. Весело открытый солнцу, без почерневших от веков зданий и древних таинственных улочек — таким предстал перед Алберто этот город. Чистенький, повсюду украшенный деревьями, он, казалось, гордился своей молодостью, незнакомой еще с язвами и шрамами; пожалуй, только городские дороги оставляли желать лучшего: автомобили там испытывали настоящую морскую качку. В глубине площади, за рядом деревьев, возвышалось высоченное, пестреющее вывесками здание — то был деловой центр города. Одна из вывесок особенно пленила Алберто: на ней было написано — «Всемирная биржа». Слева от нее — вывеска шикарного кафе, где слуги суетились, разнося к одиннадцатичасовому аперитиву графинчики с виски и вермутом. Боязнь истратить последние деньги, которые он берег на крайний случай, удержала его от соблазна, и Алберто пошел через площадь, ощущая во рту вкус не отведанных им яств. Возле «Всемирной биржи» расположилось уличное кафе, немного дальше — бар, за ним еще один, еще и еще — примета бразильского города, где много пьют и где все дела, как и полвека назад, обсуждаются между двумя стаканами. Алберто свернул на длинную торговую улицу. Как и на улице Пятнадцатого Ноября, на Бульваре Республики, в Пара, в Белене, здесь выстроились в ряд здания крупных компаний, снабжавших товарами серингалы Верхней Амазонки. В длинных и мрачных складских помещениях, расположенных в нижних этажах, можно было видеть партии каучука: темные шары, которые затем разрезали пополам, укладывали в ящики и отправляли за границу. Среди персонала Алберто заметил много своих соотечественников: в торговых операциях, связанных с черным золотом, только турки и евреи конкурировали с португальцами. Когда Алберто приехал в Пара, полный юношеских мечтаний о триумфах на поприще юриспруденции, — ведь он обучался на факультете права, хоть и не окончил университет, увлекшись политикой, — он с презрением отвергал даже мысль, что ему придется стать служащим в какой-нибудь компании. Но сейчас, вынужденный наняться сборщиком каучука, он горько завидовал тем, кто в рубашке с засученными рукавами марал бумагу за конторским столом или с карандашом в руке занимался отправкой каучука. В шесть часов вечера, самое позднее в семь, так как работа в торговле сейчас не захватывала ночных часов, как во времена его дядюшки, эти служащие уже были свободны; хозяева, конечно, бывают всякие, но кончил работу — и иди, куда тебе вздумается!

Эта мысль, едва мелькнув, сразу же завладела Алберто: он ощутил в себе прилив смелости и уверовал в победу. Он мгновенно представил себе, какое наслаждение будет испытывать, избавившись от покровительства Маседо и отделавшись от Балбино. Первому он пошлет известие о своих успехах: пусть-ка получит эту пощечину, а второго он просто бросит, как паршивого пса; большего тот не стоит.

Эти мечты взбудоражили Алберто: он стал внимательно читать вывески разных учреждений, надеясь, что интуиция подскажет ему, в какое из них лучше обратиться.

Желтая пластинка рядом со входом в просторное здание укрепила его надежду и почти вселила уверенность, что ему непременно повезет.

Ж. Б. де АРАГОН,

КОМИССИИ И КОНСИГНАЦИИ

Алберто уже слышал об этой фирме. Комендадор [18] Комендадор — почетное звание, присваивавшееся в Бразилии духовным лицам и военным, реже крупным дельцам. Арагон был известен по всей Амазонке своим огромным состоянием, размахом деловых операций и любопытной биографией. Он был из тех, кто в ту не столь уж далекую пору, когда португальская торговля, как внутри метрополии, так и за ее пределами, отличалась косностью и домостроевщиной, ходил в грубых башмаках на деревянной подошве, неотесанный, неграмотный, принимая несчетное количество пинков от всех вышестоящих. Женившись по расчету, он поднялся от счетовода до кассира. А позднее, когда хозяину нужно было поехать в Португалию лечить печень, то для того, чтобы не быть обворованным за время отсутствия своими же служащими, он был вынужден одного из них сделать своим компаньоном. Выбор пал на Арагона, и именно он привел фирму к небывалому процветанию. А через несколько лет Арагон покинул фирму, чтобы заняться более прибыльным делом. Бакалейную торговлю сменило комиссионное и концессионное бюро, широко открывшее двери для всех разбогатевших в те времена, когда название «черное золото» было для каучука не просто метафорой.

В ту пору Арагон располагал определенным кредитом, а чего недоставало, то пришло позднее. Вскоре его фирма уже владела самым большим количеством судов на Амазонке и ее притоках. Для него резервировали большую часть тоннажа на судах, уходивших в Европу и Северную Америку. И сейчас, где-нибудь в Манаусе или Пара, куда тоже докатилась его слава, какой-нибудь мелкий служащий, глотая слезы после хозяйского разноса, утешался примером комендадора Арагона.

Полное борьбы и страданий прошлое позволяло надеяться на его сочувствие, и Алберто внушал себе, что могущественный победитель поймет горечь его судьбы и как-то ему поможет. «Такому богатому человеку ничего не стоит дать мне какое-нибудь место. К тому же он комендадор и должен быть монархистом».

С какой бы стороны Алберто ни рассматривал свои намерения, они всегда были защищены множеством благоприятных обстоятельств. «Моя история должна его тронуть».

И Алберто вошел.

— Комендадор на втором этаже, — сказали ему.

Алберто поднялся по лестнице. Его сердце учащенно билось, нервы были напряжены, как у бойца перед решительной атакой.

Но наверху голова, высунувшаяся в окошко приемной, выслушав его, выразила сомнение:

— Не знаю, сможет ли сеньор комендадор Припять вас…

— Только на две минуты. У меня неотложное дело.

Послышались удалявшиеся шаги, и через некоторое время окошечко вновь открылось.