Феррейра Кастро - Сельва

— Ну что? Как тебе город?

— Красивый.

Не удовлетворенный таким ответом Фелипе продолжал:

— Ну, а женщины?

— Есть и хорошенькие.

И Алберто отошел от него, прервал беседу, — он даже хотел, чтобы появился Балбино и все как-то разрешилось, хотел знать наконец, что же его ждет…

Будучи всего лишь притоком, простым рукавом гигантской реки, Мадейра поражала своим величием и мощью. Уже четыре дня плыл по Мадейре «Жусто Шермон», а впереди было еще четыре или пять дней плавания по этой огромной водной дороге, пока она еще достаточно глубока для такого судна. Рядом с «Жусто Шермоном», опережая его и вызывая удивление Алберто, проходили морские суда, шедшие из Соединенных Штатов в Итакоатиару, а уже оттуда в Порто-Вельо. Они плыли быстро и беззаботно, словно глубина реки им была безразлична. Берега виднелись так далеко, что крик обезьяны гуариба, отражаясь эхом от борта, казалось, долетал с того света.

Самые крупные реки Португалии, Тежо и Доуро, можно было сравнивать с этой громадиной разве только в насмешку. Любой крошечный рукав, впадавший в Мадейру, названия которого никто не знал, имел большую протяженность, чем Воуга, Кавадо, Аве или Гуадиана, чьи имена Алберто с таким почтением заучивал в школе; их чистую голубую воду и берега, печально окаймленные ольхой, теперь с тоской воскрешала память.

Здесь же все было непривычно огромным. Взгляд, который впервые охватывал эту необъятную панораму, невольно отступал под тягостным впечатлением беспредельности, словно перед ним открывался мир в момент своего сотворения.

Берег становился все более возвышенным, заросли все более густыми. Уже нельзя было увидеть, как в окрестностях Маражо, деревьев, выросших в илистой почве, намываемой приливами, среди огромных прогалин, используемых под пастбище. Здесь все пустоши были расчищены рукой человека с помощью топора и огня в непрерывной борьбе с властной сельвой.

Сейчас, в середине лета, берега тянулись сплошным высоким обрывом: глинистая почва растрескалась, обнажив корни деревьев и осыпаясь сухими глыбами. А вода, намывая здесь и размывая там, между тем продолжала свою безмолвную, неустанную разрушительную работу. Некоторые дома в Манкоре, построенные когда-то далеко от берега, теперь оказались на самом его краю, над пропастью, а другие уже обрушились вниз, и от них остались одни обломки.

И выше по течению это бедствие не прекращалось: обваливались крутые берега с целыми лесными участками, которые потом плыли по воле течения и из-за которых португалец Мело Пальету дал этой реке ее название [19] Имеется в виду название реки Мадейры. Мадейра — по-португальски означает «дерево», «деревянная». .

И на этой же реке, задолго до того, как она превратилась в обычный водный путь, не раз оборвутся жизни смелых португальцев, несших крест и уничтожение обитателям сельвы, чьи заросли для туземцев были свободой и родиной. Едва XVII век станет делать свои первые шаги, из Пара выйдет флотилия каботажных судов. Флотилия будет плыть и плыть, порой под полными парусами, порой на веслах, пока после многих недель восхищения, усилий, страха перед засадами не достигнет широкого многокилометрового устья Мадейры. Командовал этим походом известный своей надменностью Жоан де Баррос Герра, старший наместник Пара, где слишком удаленная метрополия пыталась укрепить свою мощь, чтобы оттуда продолжать завоевание огромной территории, об истинных размерах которой можно было только догадываться.

Удивительно, что в душах португальцев, смелых, алчных и жестоких, этот доисторический мир, который и века спустя все еще внушает трепет и страх, не запечатлелся и не оставил ни строчки в хрониках. Однако известно, что в то время, когда Баррос Герра приблизился к одному из берегов реки, не оставляя без внимания руль и сушу, — не отравленная и меткая стрела индейца, прилетевшая из густых прибрежных зарослей, а огромное рухнувшее сверху дерево разбило судно и убило завоевателя. Словно неизведанная сельва предупреждала, что покарает любого, кто посягнет на ее тайну.

Река эта вновь увидела португальцев только в 1723 году, когда сюда дошел отважный исследователь Франсиско де Мело Пальета. Едва очутившись в устье реки, в каждом плывущем дереве, лишенном листвы, с корнями наполовину в воде, а наполовину снаружи, Мело Пальета видит врага, безмолвного вездесущего защитника этих мест. С носа его корабля время от времени открывают огонь. Но плавучих деревьев много, за одним следует другое, за небольшим деревцем появляется гигантское, словно их неторопливое странствие подчинено чьей-то скрытой воле. Не раз наблюдая, как отрываются эти деревья от почвы, и знакомый с опасностью, которая таилась в плывущих стволах за их видимой безобидностью, Мело Пальета однажды воскликнул:

— Река Кайари? Нет. Это река Смерти… Река Мадейра.

Разумно усмиряющий свою отвагу португалец месяц за месяцем, шаг за шагом упорно осваивал путь, которому, казалось, не было конца. Каждый поворот, закрывавший собой панораму, внезапно вырастал в большой знак вопроса. Вокруг были только заросли, а в них могло скрыться все, что угодно. Влекомый тщеславием, покинув привычные подмостки, чужеземец вступал в неведомый мир, где его жизнь на каждом шагу подвергалась смертельной опасности. Он даже не знал, сможет ли вернуться назад. За каждой излучиной река выставляла новую лесную завесу, и перед глазами путешественника вставало уже виденное им прежде. Кругом были сплошные заросли, заросли и вода в изобилии, способном поразить любого, если только он не поверит, что мифологические леса могут расти в океане. Сильный, резкий, палящий свет, в час кровавых сумерек разливавшийся всеми цветами радуги, словно нимб над рождающейся заново землей, пылал над рекой, рассыпая белые блики по огромному, грязному водному полотну. Из прибрежных лесов поднимались разбуженные пришельцами птицы: воздух заполнялся их громкими голосами и крыльями всех цветов, которые начинали кружиться в ослепительном полете. Выходили звери темные, бурые, цвета меда: тапиры, капивары [20] Капивара — вид грызуна. , олени, морские свинки, — они подкармливались на откосах, высасывая из земли соль, которой не было в плодах, и замирали, подняв вверх морды при виде приближающихся лодок, не ведая грозившей им опасности.

Порой парусники во время этого тяжкого и медленного подъема по реке шли среди крокодилов, и некоторые из них были такие жирные, что Пальета принимал их за стволы кочующих деревьев.

К ночи португальцы приставали к берегу и разводили костры, выставив дозорного: вся сельва рокотала звериными голосами, и кто мог знать, насколько здешние звери похожи на африканских.