Эжен Ионеско - Между жизнью и сновидением [Собрание сочинений: Пьесы. Роман. Эссе]

Жозетта. Дин-дон, дин-дон…

Папа. А вот на самом верху колокольни господин кюре…

Жозетта. Осторожно! Он сейчас упадет!

Папа. Нет, он крепко-накрепко привязался веревкой. Он забрался наверх, чтобы помахать нам платком… Ты видишь, там, на колокольне, еще господин мэр и жена господина кюре…

Жозетта. Ага!

Папа. А вот и не ага! Нет там никакой жены господина кюре… Но наш самолет все поднимается и поднимается…

Жозетта. Поднимается, поднимается и поднимается…

Папа. Теперь мы видим деревню.

Жозетта. Мельницу.

Папа. Да-да, мельницу в Ла Шапель-Антенез, а вон Мари на птичьем дворе.

Жозетта. Утки.

Папа. Река.

Жозетта. В воде плавают рыбы. Нельзя есть рыб!

Папа. Конечно. Нельзя есть добрых рыб. Только злых. Злюки едят добрых рыб. А нужно злых.

Жозетта. А не добрых!

Папа. А не добрых. Только злых… А мы все поднимаемся и поднимаемся. Вот мы уже в облаках. Вот мы уже над облаками. Небо все голубее, голубее, кругом сплошная голубизна… Смотри-ка, а вон внизу вся Земля, маленькая, как шарик… И вот мы прилетаем на Луну. Мы гуляем по Луне. Кажется, мы проголодались. Не попробовать ли кусочек Луны?

Жозетта. Сейчас попробую… Ох, как вкусно! (Жозетта дает папе откусить немного Луны.) Мы вдвоем съедим всю Луну!

Папа. До чего вкусно! Похоже на дыню.

Жозетта. Хочешь сахару?

Папа. Возьми себе, мне не надо, у меня диабет. Не ешь все, нужно и другим оставить… Ну, ничего, она снова вырастет… Однако пора садиться в самолет и лететь дальше. Все выше и выше…

Жозетта. Все выше и выше…

Папа. Прибываем на Солнце! Гуляем по Солнцу… Уф! Ну и жара!.. На Солнце всегда лето.

Жозетта. Уф! Ну и жарища!

Папа. Возьми платок и вытри лоб… Ладно, пошли-ка в самолет, пора спускаться… Стой! Где самолет?.. Он расплавился!.. Ну, ничего. Спустимся пешком… Давай побыстрей — знаешь, как далеко до дома? Нужно успеть к завтраку, а то мама будет ворчать. Здесь, конечно, жарко — на Солнце всегда жара, но если мы опоздаем, завтрак будет холодным…

Тут входит мама и говорит: «Ну-ка, марш из постели и одеваться!» И добавляет, обращаясь к папе: «Вечно ты со своими глупостями!»

Утром, как обычно, Жозетта стучится в дверь родительской спальни. У папы была бессонница. Мама на несколько дней уехала в деревню. А папа решил воспользоваться ее отсутствием и как следует полакомиться тем, что мама запрещает ему есть, потому что это вредно для его здоровья, — он как следует полакомился пивом, как следует полакомился свиным паштетом и множеством других столь же вкусных вещей.

И у него заболела печень. Кроме того, у него заболел живот, заболела голова, и теперь он не хотел просыпаться.

Но Жозетта стучит и стучит в дверь. И папа кричит: пусть входит.

Она входит и идет к папе. И не находит маму.

— А моя мама? — спрашивает Жозетта.

— А твоя мама, — отвечает папа, — поехала к своей маме в деревню, отдохнуть.

— К бабуле? — спрашивает Жозетта.

— Да, к бабуле, — отвечает папа.

— Напиши маме, — говорит Жозетта. — Позвони маме, — говорит Жозетта.

— Звонить не надо, — говорит папа.

И добавляет, будто беседует сам с собой: «Потому что, может быть, она и не там…»

— Ладно, — говорит папа, — надо идти на работу. Пора вставать и одеваться.

И папа встает. Он надевает поверх пижамы красный домашний халат, а на ноги — свои «тапули». Он идет в ванную. Он закрывает дверь. Жозетта идет следом. Она стучится в дверь крохотными кулачками и плачет.

— Открой! — просит Жозетта.

— Не могу, — отвечает папа. — Я совершенно голый. Я моюсь и бреюсь.

— А еще писаешь и какаешь? — спрашивает Жозетта.

— Я моюсь, — отвечает папа.

— Ты моешься, — повторяет Жозетта, — моешь плечи, моешь руки, моешь спину, моешь попку, моешь ноги…

— И брею бороду, — говорит папа.

— Ты бреешь бороду с мылом? — спрашивает Жозетта. — Я хочу войти и посмотреть.

— Ты меня не увидишь, — говорит папа, — потому что меня нет в ванной комнате.

— А где ты? — спрашивает Жозетта из-за двери.

— Не знаю, — отвечает папа. — Надо посмотреть. Может, я в столовой? Поищи меня!

Жозетта бежит в столовую, а папа наконец приступает к своему туалету. Жозетта бежит со всех ног, она уже в столовой. Она оставляет папу в покое, но ненадолго. Она уже снова стоит под дверью в ванную комнату.

— Я тебя везде искала, — кричит она во весь голос. — В столовой тебя нет!

— Плохо искала! — говорит папа. — Посмотри под столом.

Жозетта возвращается в столовую. И бежит назад к ванной.

— Под столом тебя нет! — кричит она.

— Тогда надо посмотреть в гостиной, — говорит папа. — Посмотри хорошенько, может быть, я в кресле или на диване, или на полке за книгами, или на окне.

Жозетта уходит. Она оставляет папу в покое, но ненадолго.

— Нет, — кричит она, возвращаясь, — тебя нет в кресле, тебя нет на окне, тебя нет на диване, тебя нет на полке за книгами, тебя нет в телевизоре, тебя нет нигде в гостиной!

— Тогда, — говорит папа, — посмотри, нет ли меня на кухне.

— Хорошо, — говорит Жозетта, — пойду поищу тебя на кухне.

И Жозетта бежит на кухню. Она оставляет папу в покое, но ненадолго.

— На кухне тебя нет, — вернувшись, сообщает она.

— Посмотри хорошенько под обеденным столом, — советует папа. — Посмотри хорошенько, может быть, я в буфете или в кастрюлях, а может быть, в духовке вместе с цыпленком.

Жозетта ходит взад-вперед по кухне. Папы нет ни в духовке, ни в кастрюлях, ни в буфете, ни под половиком, ни в кармане его брюк. В кармане его брюк — только платок.

Жозетта возвращается к дверям ванной.

— Я всюду искала, — говорит она. — Тебя нигде нет. Ты где?

— Я здесь, — говорит папа.

У него хватило времени побриться, одеться, и теперь он открывает дверь.

— Я здесь, — говорит папа.

Он берет Жозетту за руку — и тут в конце коридора открывается входная дверь и появляется мама.

Жозетта вырывается из папиных рук, бросается к маме, обнимает ее и говорит:

— Мама, я искала папу под столом, в шкафу, под ковром, за зеркалом, на кухне, в мусорном бачке, и нигде его не нашла.

— Я очень рад, что ты уже вернулась, — говорит папа маме. — В деревне хорошая погода? А как себя чувствует твоя мама?

— А как себя чувствует бабуля? — перебивает его Жозетта. — Поехали к ней в гости!

Перевод М. Яснова

Когда вам тридцать пять, пора прекращать гонку. Если до сих пор была гонка. У меня на работе этого хватало выше головы. А время летит, сорок лет не за горами. Я бы умер от тоски и печали, если бы не это неожиданное наследство. Но не перевелись еще американские дядюшки, разве что мой оказался последним. Во всяком случае, ни у кого в нашей небольшой конторе не было ни отца, ни двоюродного брата, ни дяди в Америке. Сослуживцы не скрывали зависти: только подумайте, он бросает работу! Прощание вышло коротким. Распили божоле в кафе на углу, а Жюльетту я даже не позвал. Она все еще злилась. В свое время мы бросились друг другу навстречу, потом бросились в разные стороны. Патрон злился еще больше подружки, он объявил, что «так и ждал от меня чего-нибудь такого»; странно, сам-то я ничего не ждал. Я был обязан предупредить за три месяца, такое правило, утверждал он. «Мне очень трудно будет найти человека, способного вас заменить». Сколько раз он меня попрекал, что я плохой работник, все грозился взять на мое место другого, и я трясся от страха. Потому что где еще найдешь такую же работу, как эта, к которой я хотя бы привык? После каждой угрозы я пугался увольнения и на меня накатывала новая волна деловой активности, дня на два, на три. А потом я опять распускался. Еще недели две — и новые угрозы. Получалось, что я работал старательно дней шесть-семь в месяц. Я уже был сыт по горло. Не уступить патрону ни одного лишнего дня — в этом состояла моя месть. С удовольствием предложил заплатить неустойку за месяц. В итоге он отказался, хотел поиграть в великодушие. Я не злодей. Не стал лишать его этого удовольствия.