Калле Каспер - Чудо: Роман с медициной

Кстати, само вхождение в море для Рипсик всегда было испытанием, она ужасно боялась холода и долго стояла на берегу, набираясь отваги, затем делала несколько шагов, намочив сначала только ступни, затем еще несколько, еще… Но плавала она хорошо, намного лучше, чем я, красивым стилем, раньше она любила кроль, но в последние годы перешла на брасс. На юг мы уже не ездили, с ее болезнью советовали избегать солнца, теперь мы ходили в бассейн недалеко от нашего дома, правда, там хватало проблем, хозяевам пришла в голову идея поставить в конце бассейна насос, якобы для массажа, и когда кто-то из посетителей его включил и стал, как выразилась Рипсик, «мастурбировать», подставляя струе разные части тела (Рипсик уверяла меня, что, как любая вибрация, это на самом деле очень вредно), то пошла такая волна, что плавать было невозможно, мы стояли в воде и ждали, когда насос выключат, и Рипсик злилась — но, несмотря на все неудобства, мы продолжали ходить в бассейн, до тех пор пока болезнь не вынудила Рипсик отказаться и от этого, ибо чувствовали, что только так можем бороться с возрастом.

Я допил кофе, вымыл чашку и стал одеваться, чтобы поехать встретить Гаяне.

На улице было приятно тепло, и я опять подумал, как же нам не повезло, что мы попали сюда в жару. И в метро было уже не так душно, а летом в нем можно было задохнуться, каждая из немногих наших подземных поездок становилась для Рипсик еще одним испытанием, создавалось впечатление, что вентиляция тут отсутствует как таковая, и это при богатстве Барселоны. Доехав до Пласа де Каталунья, я вышел из вагона, прошел мимо негров, разложивших свой товар прямо здесь, на полу вестибюля, — никто их не прогонял, это не Венеция, где я неоднократно видел убегающих негров, женские сумочки веерами в их руках, — и поднялся на эскалаторе. Я покинул гостиницу слишком рано, ехать сейчас в аэропорт не имело смысла, и сел на пустую скамейку в сквере, поближе к остановке автобуса. В конце сквера струился фонтан, картина была мне знакома, как вообще была знакома Барселона, мы тут гостили дважды, и оба раза останавливались в центре, первый раз в Готическом квартале, в гостинице, где в комнате было так темно, что невозможно было читать, окно открывалось в узкий внутренний двор, он был как колодец, солнечные лучи не попадали в него даже в полдень, а под потолком горела единственная тусклая лампа, помню еще, что в день отъезда у нас осталось немного свободного времени и мы решили пойти прогуляться — и за то, чтобы нас выпустили без чемоданов, с меня потребовали деньги. Еще более нервным получилось второе путешествие, мы бы и не приехали, но Гаяне очень хотела увидеть La Sagrada Família, главное творение Гауди, мы сняли, как нам показалось, замечательную квартиру, в центре, в двух шагах отсюда, от Пласа де Каталунья, только вот когда мы вечером стали стелиться, выяснилось, что в одной комнате, в той, которая предназначалась нам с Рипсик, спать невозможно, окно открывалось на пустырь, на пустыре стояла гостиница, и из этой гостиницы шло беспрерывное громкое гудение, одновременно звучавшее как свист, трудно подобрать правильное слово, и также трудно сказать, что производило этот звук, Рипсик предположила, что это холодильники, кто знает, может, она была и права, я позвонил хозяину, молодому и наглому, он предложил другую, но намного дороже, затем я пошел в фирму, на сайте которой мы эту квартиру выбрали, ее рекламировали как «тихую», меня выслушали, но было ясно, что они не собираются ничего предпринимать, круговая порука барселонцев была нерушимой, и кончилось все тем, что мы с Рипсик поселились в комнате Гаяне, где стояли три одноместных кровати, и спали там все девять дней. С каталонским менталитетом, таким образом, мы были достаточно знакомы, и я мог только проклинать свою глупость, что не подумал о нем перед тем, как написать Писарро, — но опять-таки разве у меня был выбор?

Передо мной начинался бульвар Пассеч де Грасиа, по которому можно было дойти до Каса Мила и Каса Батло, раньше эти дома нас восхищали, мы увидели в модернизме шанс, которым архитектура XX века не воспользовалась, но не так давно, разыскивая какое-то лекарство для Рипсик, я прошел мимо обоих зданий и даже не посмотрел в их сторону. За моей спиной находилась Рамблас, по этой прекрасной аллее мы в предыдущие путешествия много гуляли, наслаждаясь ранним весенним теплом, сейчас же я почувствовал, как во мне просыпается злость, потому что именно на Рамблас меня совершенно законно надули больше чем на пятьдесят евро, я пришел поменять доллары Рипсик, это был процент их депозита с Гаяне, в Таллине у меня не хватило для этого времени, к тому же евро как будто падал, и я подумал, что хорошо бы доллары сохранить на черный день, сейчас этот день настал, я зашел в первую попавшуюся полутемную контору, курс понять было трудно, они же нарочно пишут его наоборот, не сколько ты получишь, а за сколько они покупают, надо было, конечно, спросить у клерка, но я был в неважном состоянии, рассеян, Рипсик только что стало хуже, и подумал, да ладно, несколько евро туда-сюда, но, когда мне выдали купюры, их оказалось так мало, что я обалдел. Сразу очнувшись, я возмутился и сказал, что по такому курсу менять не буду, мне ответили: поздно, сделка уже состоялась. Рипсик я про свою глупость говорить не стал, хотя это были ее деньги, полученные от продажи родительской квартиры, и все же я промолчал, не хотел портить ей настроение, она трудно переживала потери даже значительно меньших сумм, но с тех пор каждый раз, когда я приезжал на Рамблас купить в «Каррефуре» кварк, а в сицилийской пиццерии настоящую итальянскую пиццу, не ту толстую булку, которую выдают за нее испанцы, я проклинал, торопясь с горячей пиццей в руках к метро, всю эту улицу, желая ей провалиться, и не исключено, что это когда-нибудь произойдет, — линия метро была неглубоко под Рамблас, и, когда проезжал поезд, земля слегка тряслась.

Появилась группа туристов, гид что-то объясняла им по-английски, очень выразительно, возможно, рассказывала анекдот, туристы хохотали, только мне было не до смеха, перед глазами стояла Рипсик в день смерти. Вы тоже умрете, подумал я злобно, встал и пошел на автобусную остановку.

В автобусе в моей голове снова включилась печальная мелодия, на самом деле она сопровождала меня и вчера, и, наверное, сегодня тоже, но я уже попривык к ней и не всегда замечал ее сразу, теперь же она вдруг зазвучала так громко, что я даже обернулся — не слышит ли кто? Нет, все были заняты собой или, вернее, своими «игрушками», как Рипсик называла смартфоны. Она и мне на Рождество подарила смартфон, самый дешевый, мы должны были ехать в январе в Ниццу, у меня была отчаянная идея вырвать Рипсик из рутины, сейчас это даже признали как метод лечения, назвали «терапией впечатлений», и действительно, в Ницце ей стало лучше, даже отек руки уменьшился, светило мягкое солнце, днем мы гуляли по Английской набережной, а вечерами Рипсик и Гаяне носились по магазинам, Гаяне потом рассказывала, что уставала даже быстрее, чем Рипсик. Так что все было замечательно, но мы совершили ошибку, не ограничившись Ниццей, Рипсик сказала, что ей хотелось бы увидеть что-то новое, и я составил интересный маршрут, из Ниццы в Сан-Ремо, оттуда в Геную и потом через Милан домой. В Сан-Ремо, однако, было так холодно, что физически ощущалось, как с гор на тебя наваливается зима, к тому же Рипсик подхватила в поезде какую-то инфекцию и в Геную приехала уже больная, я тоже прихворнул, но быстро выздоровел, а организм Рипсик был основательно ослаблен химиотерапией, и у нее началось воспаление легких. Мы отвезли ее в больницу, но там не было мест, вся Генуя болела, Рипсик лежала в коридоре, никто не мог сказать, когда ее переведут в палату, и тогда я нашел частную клинику, я в жизни бы не смог ее оплатить, нас выручили страховки, — и вот, чтоб все это устроить, чтобы общаться со страховой конторой и прочее, действительно понадобился смартфон, так что Рипсик оказалась предусмотрительной, как обычно, сделав мне такой подарок. «Игрушка» и сейчас лежала у меня в кармане, я вынул ее и попробовал настроить на автобусный вай-фай, но у них там что-то было не в порядке, попытка не удалась. Особенно я об этом не жалел, почту я в гостинице уже просмотрел, а то, что происходит в мире, меня не Интересовало, в больнице я ежедневно ходил в дальний холл, где был интернет, читал новости и потом пересказывал Рипсик, было драматическое время, мигранты валили через границу ЕС тысячами в день, раньше, в гостинице, мы ужасались этому, в больнице стали относиться спокойнее, для меня состояние Рипсик было важнее будущего Европы, а у нее уже не хватало сил всему сопереживать.