Жан-Поль Рихтер - Грубиянские годы: биография. Том II

– В настоящий момент Одноногого (меня) несут через Фихтельзее, по двум жердям, которые вместо моста перекинуты над этой мшистой пустыней. Два неверных шага – со стороны гондольеров, несущих меня на плечах, – если они будут сделаны, утопят в болоте Фихтель человека, который там, внутри, работает над своим Предуведомителем, и который уже поговорил с восемью номерами, то бишь категориями людей, и чье произведение, к счастью, уже в Берлине… Горы над горами будут теперь подниматься, как боги, из земли, горные массивы будут длиннее протягивать свои руки, и эта Земля, как новое солнце, взойдет, и тогда один человеческий взгляд свяжет ее широкие лучи и под их фокусом моя душа вспыхнет….. После немногих шагов и слов закончится Предуведомление, которому я так долго заранее радовался, и явится Снежная гора, порадоваться которой мне еще только предстоит. – Хорошо, если человек так чудесно переплел свои жизненные события, что он может иметь совершенно противоречивые желания: а именно, чтобы Предуведомитель длился, а Снежная гора все-таки появилась.

– В этих краях всё тихо, как в возвышенных людях. Но ниже, в долинах, близко к могилам этих людей, тяжелая атмосфера земли давит на вваливающуюся грудь, к ним, вниз, прокрадываются тучи – большими каплями и молниями, – и там, внизу, обитают вздохи и пот. Я тоже снова спущусь вниз, и я тоскую одновременно по спуску и подъему . Ведь безумный человек – это египетское божество, составленное из головы животного и человеческого торса, – раскидывает руки в противоположные стороны, тянется и к первой жизни, и ко второй: дух его притягивают к себе и духи, и тела. Так Луна притягивается одновременно и Солнцем , и Землей , однако Земля накладывает на нее цепи, а Солнце лишь принуждает к некоторым отклонениям. Этот конфликт, который ни один смертный не в силах разрешить, ты, мой любимый читатель, найдешь и на этих страницах; однако прости его мне, как я прощаю тебе. И еще, как знаток людей, прояви снисхождение к их недостаточной развитости. Некая незримая рука прикладывает камертон к человеку и его силам – она слишком туго натягивает, она ослабляет струны – часто заставляя лопаться первыми самые тонкие – нечасто извлекая из них поспешное трезвучие – наконец, когда она подняла все силы на звуковую шкалу мелодии: она забирает мелодичную душу в более высокий концерт, после того как та лишь недолго звучала здесь, внизу.-

…Вот уже час я ничего не пишу; я теперь на Снежной горе, но еще в паланкине. Возвышенные парадизы простираются, незримые, вокруг меня, как вокруг обмурованного человеческого духа, между которым и его вышней матерью-родиной стоит, если смотреть изнутри, темное человеческое тело; но я сделал себя таким печальным, потому что не хочу входить в этот оглушительный праздник труб и кущей: лишь когда солнце ниже опустится к горизонту и в его световую реку впадет теневой поток земли, лишь тогда к этим немым теням выйдет еще одна новая, блаженно-тихая тень. – А если говорить откровенней, я просто никак не решусь попрощаться с вами – вы, лучшие читатели, чьи снящиеся, а иногда и взаправду увиденные, образы мне доводилось видеть прогуливающимися, как прогуливаются гении, по холмам Прекрасного и Великого (и машущими мне рукой); я еще ненадолго останусь с вами: кто знает, в какое время… да и вернутся ли вообще те мгновения, когда наши души, над распыляющимся листом, протягивали руки друг другу, – может быть, я исчезну, может, исчезнешь ты, знакомая или незнакомая мне дорогая душа, относительно которой Косарь-Смерть, когда проходит мимо и смотрит на колосья, согнувшиеся под грузом зерен и дождевых капель, примечает: эта уже созрела. – И потом, что еще я должен был бы или мог бы высказать упомянутым душам в мгновения расставания, которые человек так охотно перегрузил бы тысячей слов и именно потому заполняет просто взглядами, – кроме своих неизменных пожеланий им: все-таки находите на этом органическом шарике (именуемом нами земным шаром), который в большей мере зарос травой , чем украшен цветами , немногие имеющиеся здесь цветы, несмотря на окутывающий их туман; довольствуйтесь своими элизийскими снами и не желайте их исполнения и воплощения (то есть окостенения), ибо на Земле, в любом случае, исполнившийся сон это просто сон повторившийся; будьте снаружи, как и ваши тела, земными, и только внутри – одухотворенными и отнебесными; и считайте более трудным и необходимым любить тех, кто вас презирает, нежели тех, кто вас ненавидит; и когда для нас наступит вечер, пусть солнце нашей жизни (как сегодня то, что снаружи) вскинет лучи, которые оно поднимает от земного грунта, к вышним золотым облакам и (как вскидывают руки, чтобы показать путь) к еще более вышним солнцам; после утомительного дня жизни пусть наша ночь будет звездной , жаркие испарения пусть осядут вниз, на охладившемся светлом горизонте вечерняя заря пусть медленно протянется вокруг севера , а на северо-востоке пусть вспыхнет для нашего сердца новая утренняя заря ……

….Теперь и земное солнце ступило на земную гору и с этой каменной ступени сошло в священную могилу; небренная земля расправляет гигантские конечности, готовясь ко сну, и закрывает одну тысячу глаз за другой. Ах, какие огни и тени, высоты и бездны, краски и облака будут снаружи бороться и играть друг с другом и связывать небо с землей – как только я выйду (еще лишь одно мгновение стоит между мною и этим Элизиумом); и вот все горы уже собрались здесь, залитые расплавленной золотой ступенью, солнцем, золотые прожилки плавают по черной ночной лаве, под которой, затопленные ею, лежат города и долины, – горы обратили глазастые вершины к небу, обняли крепкими многомильными руками эту цветущую землю, и с них, с тех пор, как они поднялись из безбрежного моря, капают реки – спят страны, страна к стране, и неподвижные леса, лес к лесу, и над биваком почивающих великанов играют порхающий ночной мотылек и прыгучий свет, а вокруг этой величественной театральной сцены клубится, как и вокруг нашей жизни, высокий туман. – Я сейчас выйду наружу и упаду на это умирающее солнце, эту отрешенную землю.

Я вышел наружу —

На Фихтельгебирге, в месяц урожая 1792 года.

Жан-Поль

С. 753. Предуведомитель. Этот текст представляет собой предисловие к первому роману Жан-Поля «Незримая ложа» (1793).

…в Зихерсройте или Александерсбаде (недалеко от Вунзиделя)… Александерсбад – водный курорт в 4 км от г. Вунзидель; Зихерсройт – деревня, сейчас входящая в черту города, где был обнаружен водный источник. Вунзидель – город в Верхней Франконии (Бавария), родина Жан-Поля.