Алекс Ведов - Вверх по течению. Записки аутсайдера

Я нисколько не завидую тем, кто уже приплыли и ещё приплывут (куда?) в числе первых. Я понял, что мне с ними не по пути, отчего и повернул к берегу. Они нацелены получить свои призы, не слишком интересные мне. А у меня, возможно, будет свой, совершенно не интересный, да и неведомый им.

Дело в том, что я решил пойти потихоньку вдоль берега вверх по руслу реки. Совсем в противоположном направлении. Вверх по течению.

Кажется, я незаметно для себя сформулировал главную нить и направление своего повествования: это будет неспешное путешествие к истокам, но с неизменным вниманием ко всему, что попало и ещё попадёт в поле зрения. И уж во всяком случае, не теряя из виду саму реку, берега и окружающий пейзаж. Иначе можно забрести чёрт знает куда.

Итак, пусть все, кому это надо, плывут к своим целям вместе с рекой. Но мне почему-то кажется, что у истоков я найду нечто более ценное. Для меня, по крайней мере. Можно было плыть и против течения (кое-кто и так делает), но я честно признаюсь: такое мне не по силам. Надо делать то, что по силам. И по возможности, то, что по душе. Так что я лучше пойду своим одиноким путём.

Хотя, если приглядеться хорошенько, не такой уж он и одинокий.

*

Об одиночестве разными авторами во все времена сказано немало. Сразу на ум приходят имена признанных корифеев этой темы: Марк Аврелий, Монтень, Шопенгауэр, Ницше, Николай Бердяев, многочисленные экзистенциалисты прошлого и позапрошлого веков… Из более-менее современных – Ошо, Александр Зиновьев. Вряд ли я смогу добавить ко всему этому что-то по существу, если буду высказываться по поводу одиночества вообще. Возможно, мне это удастся, если я буду говорить именно о своём опыте. А он не маленький. Ибо наедине с собой я провёл гораздо больше времени, чем с кем бы то ни было.

Не то чтобы отталкиваю людей от себя, не то чтобы чураюсь и сознательно избегаю их общества. Просто не ищу его без особой необходимости и не стремлюсь к нему, когда его нет. Мне никогда не бывает скучно в собственном обществе, хотя очень даже бывает в компании некоторых людей. Я вовсе не воспринимаю своё одиночество как некое противоестественное состояние. При этом зная, что многих оно заставляет маяться и тяготиться, что его считают наказанием судьбы, что его боятся и стараются избежать чуть ли не любой ценой.

Я не имею потребности непременно быть в центре чьего-то внимания или в направленности своего внимания на кого-либо. У меня нет нужды в чьём-то постоянном присутствии рядом и в разговорах с кем-то, хотя говорить могу на многие темы и почти с кем угодно. Более того, мне даже, наверное, никогда не понять эту потребность, наблюдаемую у большинства других. В отличие от людей, не мыслящих своей жизни без постоянного общества себе подобных, я могу быть и бываю один очень долго. И при этом не испытываю ни малейшего душевного дискомфорта. Напротив, для меня это состояние по разным причинам предпочтительнее, чем контакты с большинством из тех, кого знаю. При этом сильно подозреваю, что с теми, кого не знаю, дело обстояло бы точно так же, если бы знал. Даже в отношениях с теми немногими людьми, кого считаю близкими по духу (а в этом вижу главное условие и смысл общения), я стараюсь быть не слишком навязчивым.

С некоторых пор ловлю себя на мысли, что стал даже любить одиночество. Может быть, это симптомы приближающейся старости? Вряд ли: в остальных отношениях старым, насколько сам могу судить, себя не чувствую. Дело тут в другом: в психологической самодостаточности, которая растёт и укрепляется по мере проживания этой жизни.

Собственный внутренний мир с детства был для меня никак не менее важен, чем внешний. Да чего уж там лукавить – более, более. И уж во всяком случае – изначально родным и во многом более приятным. Это мир, в котором я гораздо более свободен, а значит, дееспособен. Я вполне отдаю себе отчёт в том, что во внешнем мире мои возможности весьма скромны – и не сетую, что достижения соответствующие.

Ну что тут поделаешь, если интровертность и экстравертность – врождённые, базовые, определяющие качества нашей психики. И как ни крути и не пытайся себя переделать (кстати, зачем?), а любой из нас склоняется к тому или другому полюсу. Вот природа создала меня таким, что я нахожусь от полюса интровертности очень близко. И, похоже, с годами дрейфую к нему всё ближе. Это ведь вообще характерно для возраста: с годами потребность в общении уменьшается почти у всех, что тут говорить о необщительных с молодости. Как-то раз протестировал себя на принадлежность к соционическому психотипу: получился выраженный логико-интуитивный интроверт – скажем так, не без доли самоиронии, особо тяжёлый случай.

Относительно причин своей отделённости мог бы ещё добавить: конечно, без определённых элементов мизантропии, приобретённой по ходу жизни, не обошлось. Но и приобретают-то её как раз в основном люди, с рождения углублённые в себя. Тут, как говорится, и к гадалке не ходи.

*

Не будет преувеличением сказать, что одиночество – моё первичное ощущение себя в мире. Это для меня естественное состояние. И если в юности его можно было бы списать на некую душевную незрелость, то теперь не спишешь: повторюсь, с возрастом оно лишь усиливается.

Насколько себя помню, всегда был таким. Я бы так обозначил преобладающее чувство самого себя в этом мире: инородное тело.

Как-то, читая афоризмы румыно-французского философа Эмиля Сиорана, встретил следующее признание: «Я прожил жизнь с непреходящим ощущением того, что я нахожусь где-то очень далеко от того места, где действительно должен быть». Вот то же самое могу сказать и о себе, с той только разницей, что жизнь свою пока прожитой не считаю.

Я всю сознательную жизнь чувствовал себя резко обособленным от внешнего мира, отделённым некоей незримой перегородкой. Причём перегородкой очень избирательно и плохо проницаемой, особенно извне вовнутрь. Что всегда являлось и является для меня источником многочисленных проблем и сложностей, мало кому присущих.

Например, я кажусь себе чем-то настолько иным по отношению к окружающей среде, что самому удивительно, что я ещё способен как-то с ней взаимодействовать и производить в ней какие-то изменения. Главным образом в силу данного обстоятельства любая предметная деятельность для меня сложнее, чем для большинства других людей. И в инженерной специальности, которую я получил в вузе, мне, наверное, было бы сложно стать эффективным специалистом именно из-за этого крайне слабого соприкасания с материальной стороной действительности.

Я практически лишён того, что называется «чувством собственника». Рассудком понимаю, что обозначается словами «твоё» и «моё», но вот инстинкта обладания чем-то (а уж тем более кем-то ) у меня нет.