Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Среди всевозможных автоматов имеется механический шашист – и, конечно же, механическое пианино. Возникает тайная организация бунтарей – «Общество Заколдованных Рубашек».

Но сам завод напоминает «огромный гимнастический зал, в котором бесчисленные группы спортсменов отрабатывают различные упражнения: маховые движения, вращения, прыжки, броски, покачивания… Эту сторону новой эры Пол любил: машины сами по себе были увлекательными и приятными существами» [106] Vonnegut, Player Piano , chap. 1. .

Воннегута заботили эти проблемы, и он переливал свою озабоченность в форму художественной прозы.

Да, его самого волновали темы технологии, науки и автоматизации. Но, когда он преподавал начинающим писателям или давал им советы, для него важнее всего было не то, что заботит его самого.

Вот что он сказал в интервью Джону Кейси, некогда занимавшемуся у него в Писательской мастерской при Айовском университете:

– Машины – важная штука. Мы должны о них писать.

Но если вы не станете – ничего страшного, я ведь вас к этому не понуждаю, верно? К чертям всю эту технику [107] Bellamy and Casey, “Vonnegut,” 157. .

Рискованное занятие – писать о вещах, которые вас ужасно беспокоят. На этом пути вас подстерегают серьезнейшие опасности. Курт столкнулся с некоторыми из них. И я тоже – тут уж никаких сомнений. Готова поставить последний доллар, что все авторы художественной прозы страдают по крайней мере от некоторых нижеперечисленных проблем:

● возможно, вы находитесь слишком близко к непосредственному, «сырому» переживанию, чтобы писать о нем сколько-нибудь отстраненно;

● возможно, вас так нестерпимо тянет поведать об этом, что вы ощущаете в себе своего рода словесную скованность, ведь слова – это лишь слова, их недостаточно, они не равнозначны самому переживанию;

● возможно, у вас пока еще не хватает писательских навыков и умений;

● возможно, вы чувствуете «преданность» реальному переживанию, которая мешает вам в полной мере проявить умение переплавить его в художественное повествование;

● возможно, вы так сильно хотите передать вашу обеспокоенность или выразить мнение, что текст становится дидактичным и проповедническим;

● возможно, вы страдаете, заново переживая травму в попытке описать ее, и погружение в то, с чем она для вас связана, может вызвать у вас эмоциональный стресс, с которым вы не в силах справиться или чувствуете себя настолько плохо, что не хотите рассказывать о случившемся;

● возможно, вас обескураживают читательские отклики, предложения что-то переделать, отказы редакций, потому что вы не принимаете критики или не в силах ее переварить. Иными словами, может статься, что вы не в состоянии провести границу между реакцией, которая связана с собственно вашим писательским мастерством, и личным опытом, на котором основан ваш текст.

Воннегут говорил:

Пол Энгл, основатель «Писательской мастерской» в Айове… сказал мне: «Если у “Мастерской” когда-либо появится свое здание, над входом нужно написать: “Не воспринимайте все слишком серьезно”» [108] Vonnegut, Palm Sunday , chap. 5. .

Но мы-то воспринимали, еще как.

И Курт тоже.

Он писал тогда книгу, которая станет «Бойней номер пять».

Он пытался написать ее на протяжении двадцати трех предшествовавших лет.

Как быть, если к вам относятся какие-то из факторов риска, перечисленных выше?

Возможно, имеет смысл поискать ответы на том пути, который проделал Курт Воннегут. Смотрите на вехи и дорожные указатели.

Может, Курту Воннегуту и потребовалось двадцать три года, чтобы найти способ напрямую рассказать о бомбежках Дрездена и о своем военном опыте в «Бойне номер пять». Но если в хронологической последовательности прочесть его предшествующую художественную прозу, станет видно, как он обхаживает эту тему, то используя ее, то огибая ее, то готовясь к ней – своими предыдущими работами.

В «Начальной подготовке», ранней реалистической новелле (ок. 1950), которую Воннегуту не удалось напечатать, Генерал (так называют этого персонажа дочери-подростки) управляет своей фермой в штате Индиана как армией, разделяя работников на «отряды» и вывешивая на доске объявлений свои «приказы», иные из которых совершенно смехотворны. Ферма, как замечает одна из дочерей, названа «в честь какой-то битвы – как и всё в наших краях». Хвастливый Генерал – персонаж скорее комический, но он настоящий ветеран и к тому же ответственный человек: в свое время он усыновил Хейли, своего осиротевшего племянника (главного героя новеллы). Когда он пускается рассказывать свои истории про войну, молодежь воспринимает их как докучный шум.

– Или взять гаубицу-двухсотсорокамиллиметровку, – сказал Генерал. – Куда эффективнее, чем авиационная бомбардировка, когда работаешь по бетонным бункерам. Помню, как раз перед Арденнами…

Хейли кивнул и отвернулся к окнам террасы, чтобы Генерал не заметил, как он зевает [109] Kurt Vonnegut, We Are What We Pretend to Be (New York: Vanguard Press, 2012), chap. 4. .

Гаубица калибра 240 мм – орудие, из которого учили стрелять самого Воннегута. И, подобно Генералу, он наверняка хорошо помнил время «как раз перед Арденнами» [110] т. е. перед Арденнской операцией немецких войск (декабрь 1944 г. – январь 1945 г.). . Потому что во время этой операции Воннегута захватили в плен.

Именно таким извилистым путем выстраивается история Воннегута, гнездящаяся среди других сюжетов, антуражей, тем.

Ни один из романов, опубликованных им до «Бойни номер пять», в общем-то, не рассказывает о том, что пережил К. В. во время войны.

Однако давайте взглянем на маленькие отрывки из этих романов (в порядке публикации). Заметьте, как Воннегут использует свой личный опыт и как изобретательно его преобразует.

Вот фрагмент из «Механического пианино» (научно-фантастического романа о всеобщей индустриализации):

Лимузин в течение часа оставался там, где его затерло потоком… пока глухие разрывы гремели по городу, подобно шагам пьяного гиганта. Под прикрытием дымовой завесы наступили сумерки. Каждый раз, когда казалось, что можно спастись, Холъярд подымал голову, чтобы узнать причину временного затишья, но каждый раз новые волны вандалов и грабителей заставляли его снова опуститься на пол.

– Ну хорошо, – проговорил он наконец, – я думаю, что теперь с нами уже ничего плохого не случится. Давайте попробуем добраться до полицейского участка. Там мы будем под защитой, пока вся эта заваруха не кончится.

Опираясь на руль, шофер нагло потянулся.

– Вы что, думаете, что смотрите на футбольный матч или что-нибудь в этом роде? Возможно, вам показалось, что все идет точно так, как прежде? [111] Vonnegut, Player Piano , chap. 33.