Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Вы ведь слыхали про Сакко и Ванцетти? Неужели нет? Что ж, в «Рецидивисте» он использует свой немалый талант рассказчика (действующий по принципу «морковка на веревочке»), чтобы побудить вас захотеть узнать, кто они были такие. Или чтобы напомнить вам о них, если вы уже знаете.

Воннегут откровенно просвещает, но заодно еще и заманивает читателя (по К. В., такое заманивание – самое важное умение рассказчика, см. главу «Сюжет»), вовремя показывая «морковки» и ловко вплетая их в основную сюжетную линию, чтобы вы не переставали с неослабевающим любопытством глотать текст.

В прологе он упоминает Сакко и Ванцетти на с. 5, 9, 11 и 12 [издания, указанного в библиографии], всякий раз давая общие сведения о героической роли, которую они играли в рабочем движении, и об их трагической и несправедливой участи. В самом конце пролога, перед тем как взяться за вымышленный сюжет, он приводит выдержку из письма Сакко сыну. Письмо написано за три дня до казни Сакко.

В первой главе повествователь, Уолтер Ф. Старбак, размышляет о времени, а также о деле Сакко и Ванцетти:

Подумалось мне о Сакко и Ванцетти. Я, когда молодой был, верил: их страдания ну просто мир встрепенуться заставят, всеми овладеет неодолимая, маниакальная жажда справедливости, чтобы простой человек мог правды добиться.

Семнадцать глав спустя Старбак снова размышляет над этим:

Недавно спрашиваю… бывшего ночного портье ‹…›: вы про Сакко и Ванцетти слыхали? Ну как же, говорит, бандиты эти из чикагских богачей, изобретательные были убийцы. Он их с Леопольдом и Лёбом спутал [263] Натан Леопольд и Ричард Лёб совершили в 1924 г. одно из самых громких преступлений в США – похитили 14-летнего Роберта Фрэнкса, сына богатых родителей, и тут же убили его, что не помешало им требовать за него выкуп. В том же году приговорены к пожизненному заключению. Лёб был зарезан сокамерником в 1936 г. Леопольд условно-досрочно освобожден в 1958 г. .

Почему у меня это пробуждает грустные чувства? В молодости мне казалось: историю Сакко и Ванцетти будут часто вспоминать со слезами на глазах, никогда о них не забудут и сделаются они со временем такими же всем известными, как Иисус Христос [264] Vonnegut, Jailbird , chap. 18. .

В главах 18 и 19, подразнив вас на протяжении всего текста туманными заявлениями о важности их трагедии, повествователь впервые представляет вам ужасные подробности – в виде постскриптума: это признание реального преступника в убийствах, в которых обвинили Сакко и Ванцетти и за которые их казнили. Только после этого рассказывается вся история случившегося с Сакко и Ванцетти – как своего рода история страстей Христовых.

Стоит это прочесть, поверьте. Есть в этом что-то очень знакомое. Как будто написано про наши времена.

Надо признаться, раньше я никогда толком не была уверена, что же с ними случилось, как если бы меня не было на уроке, когда это проходили (так всегда говорит один мой приятель, когда его ловят на незнании того, что полагалось бы знать). Но это попросту не относилось к истории моего поколения.

Так Воннегут обращается к теме рабочего движения и воскрешает его героев, которые были так важны для него и для всей страны в годы его юности.

В моем понимании святой – это такой человек, который и в непорядочном обществе остается порядочным человеком [265] Здесь и далее «Времетрясение» цитируется в переводе Т. Покидаевой. [266] Kurt Vonnegut, Timequake (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1997), chap. 42. .

Однажды вечером я посмотрела фильм «Сельма» [267] «Сельма» (2014) – исторический фильм американского режиссера Авы Дюверней о марше 1965 г., проходившем в городах Сельма и Монтгомери (штат Алабама) в рамках движения за гражданские права темнокожего населения США (особое внимание при этом уделялось избирательным правам). . В 1965 г., в то самое время, когда происходит действие картины, я как раз была в Сельме и вообще на Юге, принимала участие в знаменитом марше, показанном в этой ленте (я шла от Арканзасского университета). Это и устрашало, и вдохновляло. Эти события преподали мне очень серьезные уроки и оказали на меня неизгладимое воздействие.

Я опасалась смотреть этот фильм. Однако, мне кажется (если не считать ошибочного изображения президента Линдона Джонсона как препятствия на пути Мартина Лютера Кинга и Движения за гражданские права в целом, а не как человека, распахнувшего им ворота, – вопиющее голливудское упрощение!), в этой картине хорошо уловлена ненасильственность этого движения, дух времени и поднимавшихся тогда проблем – настолько хорошо, насколько это вообще доступно кинематографу.

Зло, с которым мы тогда боролись, теперь вроде бы побеждено, так что – ура! Но нам необходимо и сегодня знать, что это была за борьба и что за зло. И какое зло пришло ему на смену. И какая борьба с этим нынешним злом теперь идет.

Нам показали наших тогдашних святых. Им воздали должное, так что – ура! Знать, чего стоит преодоление общественных проблем, – необходимо.

Преподавание – штука взаимная. Как говорится, это улица с двусторонним движением.

Когда вы учите, вы одновременно учитесь. Мне казалось, что это какое-то волшебство: я стала лучше писать во многом благодаря тому, что разобрала множество романов, рассказов, стихотворений и очерков, дабы указать своим студентам на таящиеся в этих текстах сокровища (и по части содержания, и по части писательского мастерства как такового).

То же самое происходит, когда вы «учите» читателя в ваших текстах. Со мной это случилось буквально только что. Чтобы объяснить, как Курт использует историю Сакко и Ванцетти, я несколько раз перечитала его версию событий, изложенную в «Рецидивисте», составила ее резюме, перечитала его и почти все вычеркнула. Теперь история Сакко и Ванцетти отлично врезалась мне в мозг и в сердце. Таково мастерство Воннегута.

Вэнс Бурджейли, близкий друг Воннегута и его спутник по многим путешествиям, двадцать два года преподававший в той же айовской мастерской, отмечал: «Просто поразительно, как многому меня за эти годы научили студенты мастерской. Я частенько вспоминал, что в аппалачском английском [268] Как и в русском. глагол “учить” действует в обе стороны: слова “Она учила” могут относиться и к ее преподавательской деятельности, и к изучению ею какого-то предмета» [269] Vance Bourjaily, “Dear Hualing,” in A Community of Writers: Paul Engle and the Iowa Writers’ Workshop , ed. Robert Dana (Iowa City: University of Iowa Press, 1999). .

Мне представляется, что Курт имел в виду эту неоднозначность, когда подарил мне экземпляр «Бойни номер пять» с таким автографом: «Сьюзен – хорошей ученице, хорошему учителю».