Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Зигельман тогда писал в основном коротенькие юморески для университетской газеты Harvard Lampoon . По его словам, Воннегут побуждал его «дать людям возможность не только смеяться над тем, что я пишу, но и реагировать на это иначе… [советовал мне] описывать чувства, а не только картинки и сценки, создавать полнокровных персонажей… рассказывать о любви, тайнах, человеческих переживаниях, а не только сочинять “водевильчики”».

Воннегут предупреждал, что процесс писания мучителен, а возможности печататься до обидного скудны (и это, заметьте, было в 1970-х, которые сегодня многим представляются золотым веком публикаций начинающих авторов). Он уговаривал студентов следовать инстинктам, освободиться от истории литературы и от тяжести Гарварда на плечах.

«Ваше сознание – замечательная машина, – говорил он. – Достаточно включить ее и позволить ей спокойно работать – и она выдаст нечто удивительное» [279] Krementz, Happy Birthday , 71–75. .

«Когда мы у вас учились, вы позволяли нам всё понять самим, – как-то раз сказала ему Гейл Годвин. – Но вы всегда были рядом с нами, всегда были готовы нам помочь, иначе мы бы ничего этого не поняли» [280] Godwin, “Waltzing,” 52. .

Доверие – вещь взаимная. На этих занятиях, как групповых, так и индивидуальных, он, в сущности, делал одно: доверял нам. Он верил, что мы будем вытягивать наши «магнитофонные ленты» наружу с присущим каждому из нас темпом, своими особыми путями. Что получится – то получится. Или не получится.

Мне, честно говоря, непросто было завершить эту тему. Курт Воннегут научил меня еще множеству всякой всячины, касающейся писательства. В те дни, когда мне остро не хватало моделей для подражания, показывающих, что человек может упорно продвигаться к своей цели и даже процветать вопреки личным и общественным травмам, он был рядом, он учил и писал – служа мне образцом.

То, чему он учил, было важнее, чем писательство как таковое.

Он вел нас к тому, чтобы мы ненавидели войну, сострадали своим персонажам, уважали людей, сомневались в жестких принципах, глубоко переживали происходящее в мире, старались вести себя достойно, умели смеяться. И рассказывать полезные враки.

Он обучал нас этому своими отзывами на чьи-то рассказы, своими историями, своими негромкими замечаниями, своим отношением к нам и просто тем, что был собой.

В 1980-е гг. я каждые несколько недель пела госпелы в лофте одного моего друга в Сохо – с группой превосходных певцов, состав которой постоянно менялся. Мы пели а капелла. Мы импровизировали и гармонизировали. В один из вечеров кто-то предложил: пускай кто-нибудь поет только одну ноту, а другие выстраивают вокруг нее гармонию. Казалось, роль этого «кого-нибудь» – статичная и скучная, так что я не стала вызываться ее исполнять, но, когда пришел и мой черед, оказалось, что удерживание одной ноты (пока все прочие голоса поднимаются, опускаются, оплетают ее) не только требует огромной сосредоточенности, но и вызывает ощущение особого физического напряжения, словно я – опора раскачивающейся палатки, словно я не даю ей завалиться в ту или другую сторону. Вот чем был для меня Курт Воннегут – уникальной, надежно поддерживающей нотой.

Вот два примера заданий, которые Воннегут давал участникам Писательской мастерской в рамках курса «Формы художественной прозы», нацеленного на изучение такой прозы с писательской точки зрения (этот курс посещало около восьмидесяти студентов). Я храню их все эти годы – вместе с текстами, которые написала, работая над этими заданиями. Несколько лет назад я отдала копию второго задания Дэну Уэйкфилду, который опубликовал ее в составлявшихся им «Письмах» Воннегута, поскольку это задание построено как письмо. Первое задание, можно сказать, еще не лишилось невинности: оно никогда прежде не публиковалось [281] «С. 114, Путешествие…», нацарапанное на втором задании, – это мое напоминание самой себе заглянуть на эту страницу «Путешествия на край ночи» Луи-Фердинанда Селина (французского врачевателя бедных и ветерана Первой мировой войны): Воннегут задал нам эту вещь. Именно этот роман Курт упоминает под № 4 как «чертовски депрессивный». Воннегут прочел его, а также стихи Теодора Рётке во время своего первого возвращения в Дрезден, когда он проводил подготовительные изыскания для «Бойни номер пять». .

ИТОГОВЫЕ ЗАДАНИЯ ПО КУРСУ

«ФОРМЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ»

Мои любимые,

этот курс начинался как «Формы и теория художественной прозы», затем стал «Формами художественной прозы», потом – «Формами и текстурой художественной прозы», потом – «Поверхностной критикой» (с подзаголовком «Как цедить слова, подобно настоящему крутому профи»). Вероятно, к тому времени, как настанет мрачный февраль, курс будет называться «Введение в ветеринарию». Как мне говорил один очень близкий друг много лет назад, «шляпу не снимай – мало ли куда нас занесет».

Что касается ваших итоговых работ, мне хочется, чтобы они были одновременно и циничными, и религиозными. Хочу, чтобы вы обожали Вселенную, чтобы вас легко было привести в восторг, но чтобы вы готовы были выразить нетерпеливое неудовольствие насчет тех художников, которые оскорбляют ваши собственные глубинные представления о том, какова Вселенная или какой ей следует быть. «Но главное: будь верен сам себе…» [282] «Гамлет», акт I, сцена 3. Слова Полония, обращенные к Лаэрту. Перевод М. Лозинского.

Предлагаю вам прочесть пятнадцать историй, вошедшие в антологию под названием «Мастера современного рассказа» (редактор – W. Havighurst [У. Хэвигхёрст]; Harcourt, Brace, 1955, в бумажной обложке – 14,95 долл.). Читайте их для удовольствия и удовлетворения, приступая к каждому так, словно всего семь минут назад вы приняли две унции очень хорошего спиртного. «Будьте же как дети…»

Затем возьмите чистый лист бумаги, воспроизведите на нем оглавление этого сборника и вместо номеров страниц проставьте оценки – от A до F [283] Оценка A – высшая, оценка F – низшая. Такая система оценок (A, B, C, D, F) принята в американских школах и университетах. . Эти отметки должны быть по-детски эгоистичными и грубоватыми показателями того, насколько вас порадовал (или не порадовал) тот или иной текст. Мне, в общем-то, все равно, какие именно отметки вы поставите. Но я настаиваю, чтобы какие-то истории понравились вам больше других.

По сути, вам нужно вообразить себя младшим редактором хорошего литературного журнала, не имеющим отношения к каким-то там университетам и приносящим немалую пользу на своем скромном посту. Выберите три рассказа, которые понравились вам больше всего, и три рассказа, которые понравились вам меньше всего (в сумме получается шесть). Представьте, что авторы прислали их в журнал, рассчитывая на публикацию. Напишите внутреннюю рецензию на каждый из них – мудро, уважительно, остроумно, со знанием дела, причем такая компетентность должна порождать в вас определенную снисходительность: вы опытный сотрудник, вы уже много повидали таких рассказов.