Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Не пытайтесь проделывать это как ученый критик, или как ценитель, пьянеющий от искусства, или как варвар, орудующий на литературном базаре. Проделайте это как тонко чувствующий читатель с некоторой практической сметкой насчет того, какие рассказы могут добиться успеха, а какие – нет. Хвалите или ругайте сколько влезет, но делайте это более-менее приглаженно, прагматично, обращая пристальное, въедливое внимание на раздражающие детали – или на такие, которые искупают собой все недостатки рассказа. Проявляйте собственную уникальность. Выступите как хороший редактор. Господь свидетель – Вселенной нужно побольше хороших редакторов.

Поскольку вас восемьдесят душ и поскольку я не намерен ослепнуть или кого-нибудь убить, мне вполне хватит примерно двадцати страниц от каждого из вас. Не перебарщивайте. Не выпендривайтесь. Используйте слова, которые я знаю.

ИТОГОВЫЕ ЗАДАНИЯ ПО КУРСУ

«ФОРМЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ»

ГРУППА ВОННЕГУТА

15 марта 1966 г.

Дорогой Сэм,

что касается работ, которые мы прочли в рамках этого курса, следует иметь в виду: это лишь те книги, с которыми знаком сам преподаватель. Прошу вас сделать следующее:

1. Напишите четырехстраничное сочинение о механических и духовных ограничениях (если таковые, на ваш взгляд, вообще имеются), которые испытывает на себе рассказ по сравнению с романом.

2. Хотя это нелепо и глупо, опишите не более чем в двадцати пяти словах сюжет каждой из четырех книг, которые мы прочли. Затем напишите четырехстраничное сочинение о (бес)полезности их сюжета для писателя и для читателя.

3. Не подглядывая в текст, назовите четырех второстепенных персонажей, которых вы хорошо помните. Затем проведите исследование (уже с текстом в руках) и напишите, какие методы использовали авторы, чтобы эти персонажи запали вам в душу. Опять же, по четыре страницы на каждого героя.

4. Один студент объявил на занятиях: ему кажется, что некоторые из книг, которые мы читаем, чертовски депрессивные, так что ему хотелось прекратить чтение. Ваш комментарий?

Ну как? Честное задание?

Пишите как человек. Пишите как писатель.

Рукописная пометка С. М. :

с. 114, Путешествие…

Как писатель вы обеспечиваете других удовольствием (и утолением печалей), даруемым чтением. Вы дарите им неизмеримую ценность – коммуникацию с помощью дешевого и доступного средства: написанного слова.

‹…› В доме Воннегутов, злостных неплательщиков, и в расположенном рядом доме Голдстейнов, банкротов, было много книг. Так получилось, что дети Голдстейнов, я и дети Марксов, что жили по соседству и чей отец вскоре внезапно скончается, могли читать так же легко, как есть шоколадное мороженое. В самом нежном возрасте, тише воды, никого не беспокоя, мы, послушные дети, получали совет и утешение от человеческих умов более спокойных и терпеливых, веселых и бесстрашных, чем наши родители могли себе позволить [284] Vonnegut, Palm Sunday , chap. 7. .

Если вы недоумеваете, что же, черт побери, вы делаете со своей жизнью, позвольте мне вам напомнить: вы сообщаете людям, таким же благоразумным и гуманным, как вы сами, то, что им отчаянно нужно услышать: другие чувствуют то же, что и они [285] Сьюзен продолжает искать эту ссылку. .

Вот мой любимый комикс из журнала The New Yorker . Он состоит из четырех частей. Первая картинка: женщина сидит в комнате, одна-одинешенька, и читает книгу. Вторая: она откладывает книгу, встает с кресла, пересекает комнату. Третья: она снова садится в кресло, теперь в руке у нее карандаш. Четвертая: она пишет карандашом на полях книги, которую читает, – «Как это верно».

На склоне лет Воннегут писал:

Знаете ли вы, что все великие произведения ‹…› – о том, как тошно быть человеком? (И разве не легче становится от того, что хоть кто-то догадался об этом сказать?) [286] Vonnegut, Man Without , 8–9.

Дорогой Курт, милый, смешной и чудной, я не согласна, что вся великая лит-ра сводится именно к этому. И я вообще не согласна, что человеком быть так уж тошно. Но кому-то наверняка стало гораздо легче благодаря тому, что вы это сказали. Мне бы тоже стало от этого легче, будь я намного моложе. Возможно, меня еще ждет такое же облегчение – кто знает?

Если вы писатель или еще какой-то художник, плоды вашего самовыражения наверняка окажутся созвучны душе и настроению кого-то еще – хотя бы одного. Можете на это смело рассчитывать.

Если вы можете это делать [читать], значит, вы можете отправиться на южнотихоокеанский китобойный промысел вместе с Германом Мелвиллом или понаблюдать, как мадам Бовари испоганивает свою парижскую жизнь [287] Kurt Vonnegut, “God Bless You, Mr. Vonnegut,” interview by J. Rentilly, in The Last Interview , 158. .

Что бы ни случилось в будущем с преподаванием литературы в классах и аудиториях, бессчетные миллионы американцев будут продолжать медитировать с книгами в полном уединении, получая возможность хотя бы ненадолго убежать от собственного усталого сознания [288] Сьюзен пока не выяснила, откуда это. .

– Нет, я никакими зельями не торгую. Я писатель.

– А почему вы думаете, что писатели не торгуют зельем?

– Сдаюсь. Признаю себя виновным [289] Vonnegut, Cat’s Cradle, chap. 70. .

‹…› Основная задача художника – сделать так, чтобы люди научились хотя бы немного радоваться жизни [290] И далее: «А когда меня просят назвать художников, которые справились с этой задачей, я отвечаю: “Битлз”». [291] Vonnegut, Timequake , chap. 1. .

Воннегут вплел свою неколебимую веру в свободу чтения (и – следовательно – свой страх цензуры и ненависть к ней) в свой первый роман – «Механическое пианино». В обществе, описанном в этой книге, читатели испытывают не меньше ограничений, чем писатели.

Когда в этом романе жена писателя объясняет, что ее мужу присвоили «классификационный номер» и он подал свою рукопись на рассмотрение одного из «книжных клубов», Холъярд (представитель Госдепартамента) поясняет для иностранного гостя, что такое книжные клубы в его стране:

– Имеется двенадцать таких клубов, – вмешался Холъярд. – Каждый из них отбирает книги для определенного типа читателей.

– Значит, имеется двенадцать типов читателей? – спросил Хашдрахр.

– Сейчас уже поговаривают о тринадцатом и даже о четырнадцатом, – сказал Холъярд [292] Vonnegut, Player Piano , chap. 24. .

В конце 1960-х гг. Воннегут попробовал заняться трансцендентальной медитацией. Тогда все пробовали ею заниматься (его жена и дочь – тоже). Он описал этот опыт в «Судьбах хуже смерти»: