Гуайта Джованни - Жизнь человека: встреча неба и земли

Если под словом «экуменизм» мы понимаем постоянный поиск путей для исполнения этой воли Бога, в этом случае экуменизм является задачей, стоящей перед всеми Церквами и каждым христианином. Таким образом, экуменизм становится неотъемлемой частью понятия Церкви, так как единство — это само средоточие жизни и деятельности Церкви.

Далее следует различать экуменизм как таковой и экуменическое движение, имеющее ту или иную конкретную цель. В экуменическом движении (я имею в виду Всемирный Совет Церквей, а также другие организации) мы стараемся всеми силами сделать поиск единства главной темой наших богословских размышлений и наших совместных действий.

Конечно, были в экуменическом движении такие события и формы его выражения, которые не всегда соответствовали подлинному духу экуменизма. Но здесь — как со святостью, к которой призван каждый христианин: невозможно достичь вершины, случаются падения; так и на пути экуменизма бывают отступления, но они не ставят под сомнение суть самого процесса. На пути к полному единству Церквей имеются препятствия. Но никогда не нужно отчаиваться; надо вести постоянный диалог, общаться, несмотря на все трудности. Несомненно, что стремление к единству — это задание, императив, полученный от Господа, и, несмотря на нашу человеческую несостоятельность, на все наши недостатки и слабости, мы никогда не должны от него отрекаться.

Вы говорите о единстве. Изучая Вашу биографию, я понял, что единство — это движущая сила Вашей жизни. Как епископ и Католикос вы трудились для объединения двух Католикосатов, чтобы положить конец отчуждению, длившемуся столь долгое время. В конфликте, разрывавшем на части Ливан, Вашу вторую родину, вы много раз призывали все этнические группы к единству. Как одно из главных действующих лиц экуменического движения, Вы добиваетесь единства между Церквами. Как Католикос Всех Армян Вы символизируете единство диаспоры с Родиной. Чем для Вас является единство?

Единство — это духовная реальность, сила, имеющая как бы три полюса: во-первых, единство — это отношения с Богом, основанные на верности; во-вторых, наши взаимоотношения с другими, теми, кто исповедует одного и того же Христа; в-третьих, верность самому себе. Любовь, это прекрасное чувство одного человека к другому, в первую очередь есть принадлежность к Единому Началу, Которое и есть Бог. Это вопрос бытия: если Бог есть любовь, как нам говорит Священное Писание, мы также должны быть любовью, отражением Божественной сущности. Но любовь не признает разделения, она — противоядие от разделения.

Вот почему я считаю, что если поставить превыше всех богословских, интеллектуальных, культурных и других соображений значимость этой всеобъемлющей любви, то есть наше отношение к Богу, к другим и к самому себе, то становится возможным любой диалог. В экуменизме важно именно проявление этой любви, а не обмен богословскими мнениями. Говоря об этом, я вовсе не хочу преуменьшить значение богословских бесед, межцерковных встреч или совместных действий. Но если все элементы, составляющие сущность экуменизма, не мотивируются, не питаются и не исходят из любви, они не смогут принести плоды.

Я сам себе задаю главный вопрос: какой силой Иисус завоевал сердца Своих учеников? Прежде чем покорить их Своим учением, Он привлек их силой Своей любви, которую излучала Его Личность. Первые христиане, мученики распространяли веру своей любовью.

Бог есть Любовь, учит нас святой апостол Иоанн; Бог, Единый в трех Лицах, есть единство. Именно благодаря любви — сущности Бога — Его единство не становится монолитом. Вот что должно было бы стать методологическим направлением в поиске единства, являющегося целью экуменизма.

Дьявол — «обвинитель, клеветник» — так переводится с греческого слово diabolos, прежде всего тот, кто разделяет, разрушает то, что было единым: таков этимологический смысл глагола diaballein, от которого и произошло это существительное...

То, что вы сказали, очень важно: недостаток света, который мы ощущаем, мрак как недостаток любви и единства — это, действительно, действия «разлучителя». Человеческая история полна ошибок и заблуждений. Тот, кто хочет ступить на путь экуменизма, должен оглянуться на историю, отчетливо представляя себе, как и когда наши отцы стали терять эту любовь, разрушая единство; но после признания этих ошибок надо стремиться к воссоединению. Осмыслив разделение, выявив его исторические причины, мы неизбежно придем к восстановлению разрушенного или потерянного: к единству в любви. Зло разделения должно быть уничтожено, побеждено и устранено любовью, которая есть источник всех благ.

Как сказал о Вас Иоанн-Павел II, Вы — «один из родоначальников экуменизма». Как Вы начинали Вашу экуменическую деятельность?

Я вступил в экуменическое движение с первых дней своего диаконского служения, будучи еще студентом. Я следил за зарождающейся духовностью экуменизма, которая, например, исходила от лионского аббата Кутюрье. В 1955 году я был первый раз на экуменическом собрании лидеров студенческих христианских движений на Ближнем Востоке. Я вспоминаю о великом деятеле экуменического движения — Вильяме Виссер'т Хуфте (одном из создателей Всемирного Совета Церквей), которого считаю моим духовным отцом. Своим пророческим духом он предвидел возрождение древних Восточных Церквей и всячески подбадривал молодых священников и богословов из мирян, принадлежащих к Православным Церквам. В воспоминаниях, опубликованных в Англии, он ссылается именно на это собрание молодежи в Бейруте: «День возрождения готовился в самых древних христианских Церквах». Кроме того, я был знаком с отцом Георгием Флоровским, профессором Аливизатосом, отцом Конгаром, кардиналами Беа и Виллебрандсом... Эти выдающиеся личности — представители истинного экуменизма — значительным образом повлияли на мое мышление, мое служение и жизнь.

Поскольку вы спрашиваете о моих первых шагах в экуменизме, я расскажу вам об одном случае, о котором нигде не писал и который сильно повлиял на мою деятельность по объединению Церквей. В 1961 году монсеньор Виллебрандс, который тогда еще не был кардиналом, прибыл в Антелиас для переговоров с тогдашней главой нашей Церкви, с великим Католикосом Зарехом I, наделенным особым экуменическим духом. Он очень осторожно задал нашему Католикосу примерно такой вопрос: «Если бы Папа созвал Собор в Ватикане и пригласил представителя от Вашей Церкви, согласились бы вы в нем участвовать?» И наш Католикос, не раздумывая, ответил: «Когда человек приглашает к себе родного брата, разве он будет сомневаться в том, что брат не придет?» Так он ощущал единство. Затем он добавил: «Если мы сформулируем Евангельские поучения в ста положениях, — не думаете ли Вы, что по поводу девяносто девяти из них наши мнения совпадут? Однако, к несчастью, мы чаще говорим о том единственном пункте, по которому расходимся, забывая о том, как многое нас объединяет...» И он указал на стену перед собой: «Если бы на этой абсолютно белой стене мы обнаружили маленькое черное пятнышко, мы бы забыли о белизне стены и говорили только об этом пятне...»