Гуайта Джованни - Жизнь человека: встреча неба и земли

Случается, что некоторые частные проблемы отдельной Церкви или какого-то региона на Земле рассматриваются как всеобщие. Например, вопрос о рукоположении в сан женщин не имеет первостепенного значения для верующих Восточных Церквей, и нельзя требовать, чтобы мы искусственным образом решали этот частный для других Церквей вопрос под тем предлогом, что он якобы имеет универсальное значение. Для нас, православных, Всемирный Совет Церквей и все остальные экуменические организации должны отражать на своих собраниях заботу о восстановлении единства Церкви, что и является основным содержанием всего экуменического движения.

Наконец, есть и психологическая причина, объясняющая предубеждение по отношению к экуменизму, — это страх потерять свое лицо, свою идентичность. Мы имеем дело с очень щекотливым вопросом. Негативная реакция по большей части возникает вследствие страха, невыраженного явно, но имеющего очень глубокие корни. Многие православные опасаются, что участие в экуменическом движении может привести к потере нашей восточной неповторимости, нашей уникальности и даже нанести вред ортодоксальности наших Церквей.

Но как можно преодолеть этот страх, эту предубежденность по отношению к экуменизму?

В решении этого вопроса огромное значение имеет пастырская экуменическая деятельность. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы показать, что экуменизм не является изменой нашим традициям.

Очевидно, что в наших богословских размышлениях и пастырских проповедях мы должны уделять большое внимание проблеме идентичности и инакости. Я думаю, что идентичность и инакость — два способа существования, которые не противоречат друг другу. Если кто-то не знает, кто он, если он не познал себя глубоко, то он не может вести диалог с другими, он потерял себя уже в начале беседы. Я как армянин настолько укоренен в моем национальном бытии, что могу мыслить только изнутри этой категории. Но сама моя идентичность включена в контекст более широкой идентичности — той, которую я называю Христовой идентичностью. Например, когда я молюсь с православным, католиком или протестантом, я никогда не ощущаю, что как армянин я отделен от другого человека: в этой общей молитве я выхожу за пределы моей национальной идентичности, не теряя ее, а даже усиливая, ведь она расцветает в общей для нас Христовой идентичности, которая допускает признание различий, потому что они составляют часть Божественного творения.

В этой взаимодополняемости идентичности и инакости, которую вы только что проиллюстрировали, может быть, и лежит ключ к пониманию того, что единство во Христе ни в коей мере не есть единообразие.

Иногда в экуменическом диалоге единство веры понимают как «минимальное согласие» относительно фундаментальных истин христианского вероучения. Некоторые думают, что надо вернуться назад, во времена, когда христиане были едины. Это означает возвращение в XVI в., чтобы преодолеть разделение между католиками и протестантами, в XI в., чтобы упразднить раскол между западными и восточными христианами, или в V в., чтобы обрести единство с не-халкидонитами...

Часто говорят о неразделенной Церкви первых веков; но надо глубже вникнуть в значение этого выражения. Означает ли оно, что в первые века не было напряжения между Церквами, не было конфликтов, различий? С первых лет существования Церкви в ней было разнообразие мнений и даже противостояние: из Нового Завета мы хорошо знаем, что апостолы очень отличались друг от друга; даже во время земной жизни Христа они спорили о первенстве... Но различие и противостояние между ними всегда разрешались через взаимное прощение, через любовь и чувство принадлежности одному Христу. Нам надо как можно чаще с открытым сердцем перечитывать тот отрывок из 1-го Послания апостола Павла к Коринфянам (1, 10-13), из которого следует, что чувство принадлежности Христу помогает преодолевать разделения.

Святые апостолы Петр и Павел по многим вопросам думали по-разному, и Иерусалимский Собор 49 года должен был разрешить их спор, касающийся христиан, которые до крещения принадлежали к эллинистической традиции и не могли следовать традициям верующих, живших в иудейской среде. В те времена богословские споры ничуть не были легче проблем, которые сегодня стоят перед экуменическим движением.

Множество богословов и иерархов часто повторяют, что единство не то же самое, что единообразие. Единство — это чувство принадлежности всех одному Христу, Единородному Сыну Бога Отца в общении Святого Духа, всех, кто проповедует одно и то же Евангелие и свидетельствует о нем своей жизнью. Если, не теряя различий, можно сохранить это чувство общей принадлежности Господу, значит единство реально. Существование различных нюансов в выражении общей христианской веры законно.

Говоря это, Вы присоединяетесь к Папе Иоанну-Павлу II, который в своей книге «Переступить порог надежды» говорит, что «Род человеческий должен достигнуть единства через множественность; он должен учиться быть единой Церковью, сохраняя все разнообразие форм мышления и деятельности, культур и цивилизаций».

Но возвратимся к объективным трудностям, существующим сейчас в связи с участием Православных Церквей в экуменическом движении, прежде всего, в ВСЦ. Как их преодолеть? Каким мог бы быть у экуменизма путь, альтернативный ВСЦ?

Я думаю, что единственным путем разрешения этих проблем был и остается диалог. Нет безнадежных или непреодолимых ситуаций. Я убежден, что для разрешения больших расхождений не существует другого средства, кроме диалога, основанного на взаимном уважении и терпении, которые Иисус проявлял ко всем.

Экуменизм — это общее движение к единству, и надо сделать все возможное, чтобы сохранить это общее устремление... Не надо говорить о различных «экуменизмах», так как есть только одна забота о единстве Церквей, которая находит свое выражение в действиях различных организаций. И только в таком контексте надо смотреть на ВСЦ, который к тому же является самой представительной экуменической организацией на мировом уровне. Итак, вместо того, чтобы теоретизировать о возможных альтернативах ВСЦ, я думаю, надо углубить и усилить диалог о природе и значении участия православных в экуменическом движении.

Сегодня ВСЦ вовлечен в процесс осмысления и определения своих позиций, целей и своей структуры. Эта работа началась вместе с православными, и я надеюсь, что будут, по крайней мере, и католические наблюдатели, чтобы диалог был более полным. Мы, православные, не должны подходить с позиции страха или слабости; я думаю, что наш долг — быть неотъемлемой частью экуменического движения. Сегодняшние трудности экуменизма — это повод для переосмысления особенностей нашего православного вклада, и ради благополучия Церкви и мира мы не можем от него отказаться.