Джон Пантелеймон Мануссакис - Бог после метафизики. Богословская эстетика

Отстранение Бога и становится предпосылкой Его даяния (в данном случае, Его творения), как показывает Марион в пяти эссе, составляющих Идол и дистанцию. Только такое отстранение может охарактеризовать дистанцию (еще один ключевой термин работы Мариона) Божьей трансцендентности. Не случайно, что мы ведем речь здесь о расстоянии, а не о различении (см. главы 4 и 5 настоящей книги).

Жан-Люк Нанси называет это «овнешнением самости» (“extraneation of the self”) в своем «Dies Ilia: (From One End to the Infinite, Or of Creation)» // Journal of the British Society for Phenomenology 32 (2001). — P. 275, n. 18. Под «самоупразднени-ем Создателя» я понимаю как самоограничение Бога {цим-цум Каббалы), так и двойное самоумаление Христа, Который, словами Павла, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Фил. 2:6-8).

Разумеется, все это — старые вопросы, которыми занимались еще Ориген (см., напр., Tzamalikos, The Concept of Time in Origen. — Bern: Peter Lang, 1991) и Августин (см. особ. XI книгу Исповеди).

Nancy, «Dies Ilia,» Р. 267.

Ibid, Р. 275, n. 19.

«Платоническая идея формируется отчасти потому, что человек в целом интересуется своими способами производства, тем, что он способен производить самостоятельно, и поисками усии, сущности, субстанции; его интересует, каким образом он конструирует, создает объекты. Поэтому, вместо идеи общего присутствия, отправной точкой оказывается идея производства объектов и произведений искусства, которые остаются, возможно, прекрасным, но эргон» (lean Wald, Sur Гinterpretation de Yhistoire de la metaphysique ddpres Heidegger. — Paris: Centre de Documentation Universitaire, 1951. — P. 30).

«Что поражает ум мыслителей греческой классики — это то, что существует становление, и прежде всего становление, автором и творцом которого является человек. И метафизика, и логика происходят из восхищения фактом, что наши руки способны творить из некой материи» (Schurmann, From Principles to Anarchy, 99; курсив мой. — Дж.П.М.).

Альтернативу опыта, основанного на понятии производства и труда, мы находим в «опыте Абсолютного», представленном Литургией. Короткий отрывок из Experience and the Absolute Лакоста может указать направление, в котором должна двигаться наша мысль: «Литургический опыт, по самой своей природе, ускользает из сети bonum utilis [утилитарного блага] .. .мы отдадим должное Литургии, лишь если осознаем ее бесполезность... [Литургия] не производит ничего, чем можно было бы владеть, восхищаться, торговать или распоряжаться. Она очевидно устраняется ;от логики акции: она не пытается приспособиться к решению проблем полиса, хотя она и разрешает — символическим путем, требующим преодоления границ символа, — противоречия политической и социальной жизни. Следовательно, мы должны понять, какая логика позволяет Литургии сопротивляться присущему современности отождествлению Бытия и делания, являя замечательный образ, скажем так, «праздности», отказа включаться в логику производства, во имя логики, связанной с гораздо более важными вопросами» (Р. 77-78).

(Все сущие) «несут наказание и получают друг от друга возмездие за несправедливость, согласно порядку времени» (пер. И.Д. Рожанского).

«Бог, сам жертвующий собою во искупление вины человека, Бог, сам заставляющий себя платить самому себе, Бог, как единственно способный искупить в человеке то, что в самом человеке стало неискупимым, — заимодавец, жертвующий собою ради своего должника, из любви (неужели в это поверили? -), из любви к своему должнику!..» (Ф. Ницше, Генеалогия морали, II. 21; пер. В. Вейншток, В. Битнер).

Как и греч. σωτηρία.

Пер. еп. Кассиана (Безобразова), в отличие от Синодального, точно передает греческий текст: τά μή όντα, ϊνα та δντα καταργήση.

Везде, где автор приводит ее в латинской транслитерации; там же, где автор цитирует греческие тексты и отдельные термины в оригинальном написании, мы сохраняем его. Транслитерация дается согласно Эразмовым правилам произношения (с маленькими отклонениями для ясности), которые обычно применяются в отношении античной греческой философии.