Кэролайн Джессоп - Побег

Время, которое я проводила с Рози, защищало меня от психической нестабильности моей матери. Рози хорошо ко мне относилась и ценила то, как много я помогала ей с младенцем. Я любила свою мать, но этой любви всегда противостоял страх, я боялась ее гнева и наказаний. Рози была другой. Ее уравновешенность позволила мне взрослеть. Рози была глубоко религиозной и верила в многоженство. Она чувствовала, что делиться моим отцом с моей матерью было ее единственным путем к Богу.

Тогда я тоже верила в многоженство. В девять лет я верила во все, во что верили остальные — что мужчина учится любить своих жен все больше и больше с каждой новой женой, которая ему достается. Моя мать и Рози старались минимизировать тот огромный конфликт, который рос между ними. Мы видели всего лишь небольшие признаки лежащего под поверностью напряжения, так что у меня не было причин не верить, что многоженство — это что-то великое. Мои подруги болтали о том, как их матери орали друг на друга и швырялись вещами. Я никогда не видела подобного у себя дома. Однажды я слышала как мама сказала, что отец стал относиться к ней намного лучше с тех пор, как женился на Рози.

Это заставляло меня чувствовать себя хорошо, несмотря на то, что я видела, что отец был намного счастливее с Рози, чем он когда либо был с мамой. Из-за того, что он был так влюблен в Рози, он и к матери относился лучше. Может быть, теперь он даже и ее любил больше. Точно я этого не знала, но все это чудесно укладывалось в то, во что я хотела верить.

Борьба за власть в нашей семье бледнела в сравнении с тем, что происходило в ФСПД. Борьба за власть, которая назревала в течение нескольких лет, открыто разразилась в 1978 году, когда я была в пятом классе. А к тому моменту, когда я пошла в седьмой, семьи выбирали стороны противостояния в общине и были так глубоко разделены, что нам не разрешали играть с друзьями, если их родители были в противоположном лагере.

"Вы на стороне дяди Роя или на стороне Братства?" Вот такой был вопрос, и на кону стояло ни много ни мало то, кто будет управлять общиной, когда дядя Рой умрет. Это была битва за власть, простая и без обиняков.

Мой отец был на стороне тех, кто верил, что окончательная власть должна быть у Пророка ФСПД. В целом это называлось "единовластие".

У дяди Роя было несколько приемных сыновей, которые были детьми предыдущего Пророка Джона Барлоу. Их власть поддерживалась тем, что они были племянниками дяди Фреда Джессопа, который, как епископ, отвечал за повседневную жизнь общины. Из-за родственной связи с двумя такими шишками при власти, приемные сыновья узурпировали часть власти и полномочия апостолов ФСПД.

Апостолы — это были мужчины, избранные Богом и посвященные в сан Пророком. В одно время в ФСПД, апостолы, наравне с Пророком, имели власть заключать брачные союзы. Они были глубоко вовлечены в формулирование общинной политики и считались достойными получать откровения от Бога, точно так же, как и Пророк. Пророк имел больше власти — фактически он был богом общины, но он делил некоторую власть с апостолами.

Если приемные сыновья смогут консолидировать всю власть у дяди Роя, тогда у апостолов не останется практически никакой власти в общине. Поскольку дядя Рой был болен и прикован к постели, посреди тех, кто хотели унаследовать его власть, происходили торги и свары.

Раскол в общине был нестолько серьезным, что моя мать прекратила разговаривать со своей сестрой, потому что та была замужем за одним из апостолов. Мне запретили общаться с друзьями, что огорчало меня. С другой стороны я верила, что Братство пытается уничтожить дядю Роя и забрать его власть.

Это было время ужасных подозрений и обвинений. Люди на стороне дяди Роя начали рассказывать истории про апостолов, обо всех тех ужасных вещах, которые они делали. Церковные службы превращались в такие споры, что мы начали с нетерпением ждать надвигающейся драки, чтобы поразвлечься. Разворачивающиеся сцены были намного более захватывающими, чем изучение Слова Божьего.

Это были странные времена. Несмотря на то, что со многими людьми нам запрещали разговаривать и дружить, на праздники все запреты отменялись. Мы всегда праздновали Четвертое Июля и Двадцать Четвертое Июля. Двадцать четвертое — это был день, когда Бригем Янг привел Святых Последних Дней в долину и сказал: "Вот это место!" Это был один из самых больших праздников, и у нас всегда были парады, угощения, танцы и фейерверки.

Моя семья увеличивалась бешеными темпами, потому что и у мамы и у Рози появлялись младенцы примерно каждые полтора года. Рози работала на полную ставку, поэтому моя мать занималась всеми детьми. Она расчитывала на Линду, Аннет и на меня, чтобы мы помогали ей ухаживать за нашими братьями и сестрами. Казалось, что мы только и делали, что нянчили младенцев.

Но однажды субботним вечером, когда Линде и мне было примерно тринадцать и четырнадцать, нам разрешили пойти на танцы в общине. Ни мама, ни Рози не могли пойти с нами, поэтому нас просто подбросили до школы. С восточной стороны зала была зона для молодых незамужних девушек. Мы всегда сидели там, потому что это было рядом с зоной неженатых юношей.

Мы с Линдой шли к заднему входу в школу, где было проще пробраться к девичьей зоне. Как только мы приблизились, двери распахнулись и оттуда галопом выскочили девочки. - "Бегите куда глаза глядят!" закричали они нам. Мне не нужно было повторять дважды и я побежала за ними, пока все не остановились у южного входа.

"Ой, фу!" — сказал кто-то. - "Он сцапал Лауру!"

Другой голос подхватил: "Она не заметила сигнала, и поэтому она осталась там одна, вот он до нее и добрался"

Лаура, моя рыжеволосая подруга детских лет! Мне было так жаль ее. Мы все еще были близкими друзьями. Ее отец не избирал сторон в расколе, поэтому не было причин по которым нам бы запрещали дружить.

Я слушала как другие девочки обьясняли, что старый человек, который искал себе еще одну жену, постоянно приходит в девичью зону на смотрины. Никто из молодых девочек никогда не хотел танцевать с тем стариком.

Девочке было запрещено танцевать больше, чем один танец, с молодым мальчиком. Она также имела право отказать мальчику, если он ее не интересовал. Но девочка никогда не должна была отказывать старшему или старому мужчине. Это считалось самым большим неуважением.

Были еще другие правила на танцах. Но не было никаких правил, запрещающих побег. Поэтому, когда одна из нас видела старика, направляющегося в нашу зону, она давала сигнал и все девочки убегали за дверь. Если одна из девочек отвлекалась или была рассеяной, она могла остаться позади. И это только что произошло с Лаурой. Нам всем было так ее жалко, но к счастью, она не вышла замуж за того старика.