Тхить Хань - Чудо осознанности: практическое руководство по медитации

Мы должны смотреть смерти в лицо, осознавая и принимая ее, как мы осознаем и принимаем жизнь.

Буддийская «Сутра осознанности» говорит о медитации на образ трупа: созерцайте разложение тела, как оно раздувается и приобретает синюшный цвет, как его пожирают черви, пока оно не превратится в скелет с ошметками крови и плоти на костях, соединенных сухожилиями; созерцайте, пока оно не превратится в груду выбеленных костей, которые, в свою очередь, медленно истлевают и превращаются в пыль. Медитируйте таким образом, осознавая, что ваше собственное тело подвергнется тем же изменениям. Медитируйте до тех пор, пока не почувствуете, что на вас сошло умиротворение, ваше сердце и сознание просветлились и успокоились, а на лице появилась легкая улыбка. Теперь, когда вы преодолели страх и отвращение, вы осознаете, насколько драгоценной является ваша жизнь, насколько каждое ее мгновение заслуживает того, чтобы его прожить. И еще вы осознаете драгоценность не только вашей собственной жизни, но жизни каждого человека, каждого живого существа, всего, что существует в мире. Мы больше не можем обманывать себя рассуждениями, что вправе отнимать чужие жизни, если это необходимо для собственного выживания. Мы видим, что жизнь и смерть – это просто два лица жизни, и без любого из них она невозможна, как не может существовать монета без одной из своих сторон. Теперь мы можем подняться над рождением и смертью и осознать, что есть жизнь и что есть смерть. Сутра гласит, что Бодхисатвы, которые сумели постичь сущность взаимосвязей, отринули все ограничивающие ум барьеры и получили способность проходить через рождения и смерти подобно лодке, которая невредимо скользит по бурным волнам, направляемая искусным рулевым.

Многие считают, что мировоззрение буддизма очень пессимистично. Но рассуждения в терминах «оптимизм-пессимизм» представляют собой излишне упрощенный взгляд на вещи. Задача же в том, чтобы увидеть реальность, как она есть. Пессимистичный взгляд никогда не даст вам спокойствия, и на ваших губах не засияет безмятежная улыбка, какую мы видим на лице Будды, как и на лице любого, кто постиг Путь.

Итак, я рассказал о созерцании взаимозависимости. Разумеется, любые методы поиска истины следует воспринимать именно как средство и ни в коем случае не видеть в них самоцель или, тем более, абсолютную истину. Смысл созерцания взаимозависимости состоит в том, чтобы помочь нам избавиться от ложных барьеров в сознании и стать частью вселенской гармонии жизни. Его цель вовсе не в том, чтобы создать философскую систему, так сказать, философию взаимозависимости. Герман Гессе в своем романе «Сиддхартха» не понимает этого, так что его Сиддхартха говорит о философии взаимозависимости в терминах, которые поражают своей наивностью. Автор предлагает картину мира, в котором все взаимосвязано, так что в нем нет места ошибкам: все должно вписываться в защищенную от дурака систему всеобщих взаимодействий, вследствие чего вопрос свободы вообще не может возникнуть в подобной вселенной.

Согласно нашей традиции, реальность имеет тройственную природу: воображаемую, взаимозависимую и изначального совершенства. В первую очередь человек видит взаимозависимость. Но в силу короткой памяти и предубеждений, мы обычно маскируем реальность под пеленой ложных взглядов и представлений. В результате мы видим реальность уже сквозь фильтр воображения. Воображение – это иллюзия, которая представляет реальность в виде совокупности отдельных и независимых сущностей и самостей. Чтобы преодолеть эту иллюзию, практик прибегает к созерцанию природы взаимозависимости, или взаимосвязи событий и явлений в процессе созидания и разрушения. Размышление – это только один из способов созерцания, а вовсе не основа для философской доктрины. Если вы упорно цепляетесь за одну определенную систему понятий, вы оказываетесь в тупике. Созерцание взаимозависимости помогает вам глубже проникнуть в реальность, чтобы слиться с ней, а не ради создания философской концепции или освоения методов медитации. Лодка нужна, чтобы переплыть реку, а не для того чтобы носить ее на плечах. Палец, указывающий на Луну – это не сама Луна.

Наконец, человек постигает природу изначального совершенства – реальности, свободной от всех ложных представлений, порожденных воображением. Реальность – это реальность, она находится за пределами любых концепций. Не существует понятийного аппарата, который мог бы адекватно описать ее, здесь неприменима даже концепция взаимозависимости. Чтобы человек мог остаться в стороне от каких-либо философских доктрин, наше учение говорит о трех неприродах, которые помогают избежать ловушки концепции трех природ. В этом суть учения Махаяны [7] Маха́яна (с санскр., дословно «Великая колесница») – наряду с Хинаяной одно из двух основных существующих направлений буддизма, отличаются по философии и способам практики. В Махаяне идеалом «постигшего истину» становится бодхисатва – человек, достигший состояния нирваны, но решивший остаться в цепи перерождений, чтобы оказывать помощь в достижении спасения всем живым существам. .

Практик, научившийся воспринимать природу изначального совершенства реальности, достиг того уровня мудрости, который называется неразличающее сознание — удивительное состояние, когда больше не существует никакой границы между субъектом и объектом. Это состояние не является чем-то отдаленным и недостижимым, любой из нас – если будет упорно практиковать, пусть понемногу, – может пережить его, хотя бы ненадолго.

У меня на столе лежит груда писем с просьбами о вспомоществовании для сирот [8] Организация «Делегация мира вьетнамских буддистов» участвует в программе финансовой поддержки для семей, живущих во Вьетнаме, которые приняли к себе детей-сирот. В Соединенных Штатах спонсоры выделяют шесть долларов в месяц на каждого сироту. ( Прим. Моби Хоу ) . Каждый день я перевожу по несколько штук. Прежде чем приступить к очередному письму, я беру фотографию ребенка и пристально смотрю на нее, изучая его взгляд и черты лица. Я чувствую глубокую связь между мной и каждым ребенком, и это позволяет мне установить между нами общность. Сейчас, пока я писал эти строки, я вдруг осознал, что общность, которую я чувствую в те моменты, когда читаю и перевожу письма, в чем-то сродни состоянию неразличающего сознания. Я больше не вижу «себя», кто переводит письмо, стремясь помочь ребенку, я больше не вижу ребенка, который получает помощь и любовь. Ребенок и я становятся одним целым: никакой жалости, никаких просьб о помощи, никакой помощи. Больше нет задачи, которую надо выполнить, нет социальной работы, нет сострадания, нет особой мудрости. Таковы моменты неразличающего сознания.