Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Среда 18 сентября. Целый день открытое море, со всех сторон уходящее в небо. Эпизод. Впереди нас, пересекает нам дорогу, трехмачтовое купеческое судно, или, как выражаются лаконически моряки наши, «купец». «Что у него, флага нет, что ли? – спрашивает капитан. – Дать знать ему, чтоб выбросил флаг». Дают знать. «Что ж он, спит, что ли, или пьян, и в ус не дует купчина! Экая дрянь еще… Держать на него, шельмеца!»… Сказано – сделано. Фрегат стал наваливать на суденко. Пошло вилять оно, но все напрасно! Громадина прямо напирает на него. Куда оно, туда и фрегат. Догадался, наконец, в чем дело, «шельмец», и выкинул флаг. «Турок», – сказал капитан и плюнул. На расспросы мои о случившемся, Юшков сказал, что по морским положениям купеческие суда обязаны непременно идти под флагом в виду военного судна, какое и чье бы оно ни было. Все в восторге от попутного ветра. «Ай да Палканчик!» – только и слышно. К вечеру далеко впереди означилась земля. Вот уже и Кипр! Браво! Этак мы давно уже не ходили. «Славно! А все оттого, что батюшка с нами идет, – комплименти-ровал лукаво Феодор Осипович, сведши раскосые глаза на кончик своего носа. – Этак завтра утром, пожалуй, и в Бейруте будем»… Луна еще светлее и полнее. На душе так хорошо, что и сказать нельзя.

Четверток 19 сентября. Слово Бейрут не дало заспаться. Встал с рассветом. «Ну, где же ваш Бейрут?» – спрашиваю я вахтенного. «Да он-то себе Бейрут, только его руки не берут, – отвечает мямля офицер, – ветер-то быстро упадает. Часам к 7 его совсем не будет». Далеко позади, к левой руке, очертивалась земля. Это был Кипр. За ночь мы минули его. Восходило солнце. Красота неописанная. Действительно, к 7 часам начали болтаться паруса, и пахнуло зноем июльским. Часов в 10 обозначился сирийский берег с высокими горами. Это был Ливан. И спрашивать не нужно было об имени. Маялись больше часа с парусами и не подвинулись ни на сажень, кажется. Как ни хотелось, а должен был развести пары наш бережливый командир. Мне же смертно хотелось влететь в апостольскую пристань на крыльях пара. Около полудня мы так и сделали, не поднимая, впрочем, трубы и не спуская парусов, чтобы Восток видел и казнился, как мы умеем сделать себе послушным всякий ветер, даже и тот, которого и нет. Город <���не> похож ни на один из виденных мною доселе. Он утопает в зелени. Характерно и обличие домов его. Припоминаю несколько стародавнюю книгу Базили 674, в коей часто говорится о глубоких и высоких открытых сенях домов, заменяющих наши залы. Вон, я вижу их в трубу. За городом стоит высокою и голою сероватою стеною гора Ливан, ростом с 2 наших Имиттоса 675. Всю ее высмотрел в большую трубу кают-компании. Из города навезли всяких плодов. И хочется, и не смею ничего купить, чтобы не оскорбить хлебосольного хозяина. Ищу по указанию карты Ермонас вершиною в 8 т. футов, но его застилают облака. Узнал, что крепости в городе нет, и палить, значит, не нужно. Что консул наш в городе и рад видеть дорогих гостей. Отдохнувши, мы с капитаном, Анной Львовной 676 и еще несколькими офицерами отправились на берег. На пристани нас ожидали консульские телохранители с сияющими булавами в руках. Зевак было, конечно, многое множество. Их разгоняли с дороги оные булавники (кавасы), вослед коим мы, идя по пыльным улицам, добрались до консульской квартиры. Генеральный консул наш Мухин, маленький человечек, как бы только проснулся от послеобеденного отдыха и позевывал, разговаривая с нами. Жена его, высокая и расплывшаяся гречанка, говорила с нами и по-русски, и по-гречески. Разговор вертелся на свидании Александра с Наполеоном 677 и на индийском восстании. Тем же путем мы возвратились с пристани и отплыли на свой фрегат. Я рад был отрясти прах магометанского города от ног своих. Сейчас же развели и пары. И на закате солнца понеслись вдоль берега к югу. Прошли Сайду (Сиднай) 678еще при мерцании дня.

Пяток 20 сентября. Паче чаяния спал крепко, убаюкиваемый мерным движением и как бы говором подводного винта. Встал, конечно, рано.

Вышед на палубу, увидел восходящее солнце, окруженное облаками, и море, и – ничего более. Штурман говорит: уж не прошли ль мы Яффу 679. Облака улетучивались по мере возвышения солнца и позволили различить тонкую и неровную черту, замыкавшую горизонт восточный. То были, очевидно, Иудейские горы. Впереди их, прямо против нас, обозначилось темное пятнышко. То была Яффа с ее садами. На нее мы и поставили руль. В трубу стали различаться белесоватые точки в пятне. Это были дома городские. Бросаем якорь и творим крестное знамение, поздравляя друг друга. Снесшись с берегом, «Палкан» салютовал турецкому флагу. Едва доносились потом до нас звуки пушечных выстрелов с крепости. Мы стали очень далеко от берега. Пошел разбор на фрегате, кому и кому ехать в Иерусалим в первую смену. Предположено пустить всех на поклонение святым местам, но разделивши команду на 2 партии. Разделилось и чиновство. В первом поезде должен был находиться сам г. Юшков. Во втором г. Бефани. Разделились и мы с о. Варнавой 680. Прощай на несколько дней, великое море. Около полудня капитанский катер подхватил нас и понес в СвятуюОбетованнуюЗемлю.

Господи! ужели это правда? Ловко прошла ладия наша сквозь пенящийся бурун и причалила к берегу. На пристани нас уже ожидал наш яффский вице-консул Николай Стефанович Марабути, почтенный и заслуженный старик. Он провел нас в греческий монастырь, высящийся над самою пристанню 681. Там нас принял «игумен» – вроде игуменов-арендаторов опустелых обителей Эллады. Нас поместили временно в патриарших комнатах… В ожидании, пока спадет жар, нам предложили отдохнуть, но духота гнала вон из комнаты. Осмотрел все заведение с новою церковию, сходил в нашу канцелярию и передал поклон г. Марабути от Папарригопуло. Сын <���Марабути> Степа поедет скоро учиться к нам в Афины. Милости просим! Между тем, уже 2 часа. Набережную запрудили четвероногие. Шум, гам, крик, рев неописанные. От непривычки и простоты я все ожидаю чего-то, и – глядь не осталось ни лошадей, ни мулов. Кидаюсь туда, сюда. Какой-то чалмоносец хватает меня за руку, тащит вперед и садит на серого мула, приговаривая: Bono – хорош! Еще бы не хорош, когда оставалось идти пешком. Он же провел меня и через город. Уже за садами я нагнал свою «партию». Там происходила генеральная поверка каравана. «А вот и вы, батюшка!» – сказал вице-консул. То-то бы произнес это полчасом раньше! Но ничего! Человек и без меня весь иссуетился. Выстроились все по рангу и получили приказ: каждому знать свое место. Слушаем-с! Двинулись и разбрелись, кто как смог и хотел, повинуясь одному и единственному указу – капризу своего животного. Дорога мягкая, земля черная, или буроватая. А вот и маленький ветерок. Солнце скрывается за спину. Весело и отчего-то умилительно. Только мысль, что земля магометанская, нарушает мир души. Уже часа 2 залишком тащимся, а перепутной станции все не видно. Уже по захождении солнца добрались, измученные и преутружденные, до Рамли. Здесь тоже нас привели в греческий монастырь. Игумен разместил всех нас по комнатам и предложил охотникам ужин. Мне отдал для отдыха свою кровать.