Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Суббота 21 сентября. Предположено было дождаться восхода луны. А она как тут и была. Прособирались до 9 часов. Очень скудно одарили игумена за угощение. Мне было даже стыдно, но из своего пустого кармана я не мог прибавить ему ничего. Поехали далее. Чудесная ночь. Прохладно, тихо, светло. Думам и мечтам – простор безграничный. Да и пустыня же кругом! К полночи под копытами животных зазвучал камень… Значит, уже придвинулись к горам. Усталость и жажда. Сказали, что по дороге будет колодец. Такового не оказалось. Наконец мы врезались в горы. Стезя наша как нельзя более стропотная. Хорошо, что светит месяц. Ущелье без конца. Повороты направо, налево. По сторонам скалы. На высотах крики сов и вой шакалов. Караван растянулся, думаю, версты на 2. Оклики и перекликания. Жалобный рев моего мула, поминутно повторяющийся. Монотонно и трудно. «Да будет ли привал?» – спрашиваю я отставшего всадника. «Ничего не понимаем, – отвечает он раздражительно. – Где-то обещают деревню, и там заночуем». А деревни все нет и нет. Уже поднялись так высоко, что остается только спуститься. Луна уже уперлась в спину. Еле держусь на усталом животном. Наконец обозначилась перед нами целая роща маслинная, а за нею раздался лай собаки. О, радость!.. Мул, вслед за другими, донес меня до какого-то высокого придорожного здания, где наши уже уложились спать на земле, кто как попало. То же сделал и я. Очнувшись на рассвете, я увидел, что сплю в самых дверях опустелой церкви. И еще спать и спать! Неловкость во всем теле. В 7 часов общество поднялось на ноги. Роздано было охотникам по чашке кофе. В 8 часов без малого мы отправились далее. Еще подъем на высокую гору. С нее открылся вид не на град Давидов, а на новую такую же высоту к востоку. И на глубокую котловину, разделяющую их. А тут и зной начался. Спустились с опасностию и вновь поднимаемся. Там-то, наконец, откроется, думаю я… Но открылось все то же: каменистая волнистая поверхность, и ничего более. Уже 11 часов. Еще маленький пригорок, и вдруг показались длинные ломаные линии темных стен с бойницами. Это он!

Стоял пред нами вещий, вечный

Град Божий Иерусалим.

Трудов твоих предел конечный,

Усталый дальний пилигрим.

Налево – какая-то ограда с воротами. У нее остановился и спешился караван. Начальство и чиновство приформились, приукрасились и установились в порядок и, перекрестившись, поехали торжественно к Яффским воротам. Да! вот они, столько знакомые по рисункам! Увы, расчет командирский о порядке не оправдался, у ворот, несмотря на полдневный час, толпился народ с ослами и верблюдами. Матросики наши смешались. Офицерство не управлялось с столпившимися лошадьми… Въехали в Святой Град как попало. Повиляли по пустым переулкам и столпились в одной узкой и темной улице. Далее некуда ехать. То была Патриархия. Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Рад был я отделаться от своего упрямого и ленивого мула, истомившего меня донельзя. Коридорами и лестницами меня вывели на одну террасу, в лицо «палате» – большой гостиничной комнате, с нарами при стенах и длинным столом посередине. Это была временная квартира офицеров и моя. Капитана с женой поместили где-то в другом месте. Толстый архондаричий 682суетился около нас, угостил нас чаем и приглашал к готовой уже трапезе, но охотников попить и поесть не было. Все спешили отдохнуть и многие уже спали на нарах. Усиливался и я подражать им, но напрасно. Пошел бродить по террасам храма. Дряхлый, разорванный купол Гроба Господня внушал и жалость, и страх 683. Дошел до всемирной ГОЛГОФЫ. Так надобно думать по высеченному на малом куполке изображению распятия и множеству молитвенных надписей. Вид на Елеон и на весь Иерусалим с верхней терраски тяжелый и печальный. Спящий в тени колокольной поклонник, похожий на брата Макария. Уж не он ли сам incognito? Возвратился в палату. Все там спят мертвецки. Спросил, можно ли видеть «Св<���ятого> Петра». Отвечали: его всегда можно видеть. Представился ему. Удивился моему гречеству Простец о Господе на манер всех, виденных мною доселе владык греческих. От него прошел к нашему Агафангелу, которому и передал поклон от брата. Старец по-прежнему тих и благодушен, каким я знал его и в Афинах. Помещение его очень скромное, но уютное, светлое и веселое, как раз годное для того, чтобы доживать век утомленному жизнию боголюбцу

Было 2 часа пополудни. Время идти к вечерне. Звона никакого не было. Сходили за капитаном и все вместе спустились особою лестницею на Храмовую площадь, уже осмотренную мною сверху. Вот он, фасад храма Воскресения всемирной известности. Врата храма были уже отперты. Народ толпился, входя и выходя. Мрак и сырость охватили нас при входе. Едва можно было различать предметы. Толпа движет вперед, размышлять некогда. Приложились к Камню помазания и повернули налево, в предзнаменитую «Ротонду». Вот она, ЧАСОВНЯ ГРОБА ГОСПОДНЯ, присножеланная. И она темна, как и все кругом! А наверху, страшно разодранный с сотнею отверстий купол, имеющий фигуру опрокинутой чаши. Толпа раздвинулась при виде капитана и дала место нам. В приделе Ангела совершенная тьма. Опять некогда очувствоваться, так сказать. Машинально вошел я внутрь Богоприемной пещеры, машинально приложился к гробовой плите и машинально выпятился обратно в придел Ангела 684. О молитве настоящей, да еще и соответствующей месту, не могло быть и речи.

В соборе начиналась уже вечерня под резкий звон колоколов, несшийся из алтаря. Преосвященный Мелетий стоял уже на своей кафедре vis-à-vis с патриаршею кафедрой 685. Я прошел в алтарь, где познакомился с о. архимандритом Виссарионом, долго жившим в Москве и порядочно говорившим по-русски 686. Он сводил меня прямо из алтаря кратчайшим путем на Св<���ятую> Голгофу. Здесь уже не мешало ничто помолиться мне, но… Тоже было «некогда», ибо шла служба.

По окончании ее моряки наши пошли представиться <���Сурейя> паше. Пошел и я с ними. Узкой улочкой мы вышли пред маленькие дверцы, должно быть, заднего или черного хода. Когда я за другими влезал в дверь, так стукнулся лбом о притолку ее, что перестал видеть. Значит, не нужно мне являться к магометанину, решил я и остался за воротами на улице в сообществе 2 солдат. Наши нашли Сурея-пашу человеком comme il faut 687, говорили с ним даже по-французски. Он показал им из окна Омарову мечеть со всей ее площадью, но позволения посетить ее не дал, не ручаясь за жизнь посетителей 688.

Мы возвратились в свою палату. Трапеза все еще ожидала нас. Принесли для меня откуда-то постного супа и рисовой каши с тыквой, да винограда целую корзину. Тут и есть-то бы не приходилось. Ведь – Иерусалим! Поминутно забываю я действительность и ношусь мыслию Бог знает в какой исторической выси и теми, и пустоте. В 10 часов должна начаться утреня. Тогда мы и спустимся в храм, который нарочно для нас отворят в необычное время. В уголке «палаты» я прочитал правило, но еще раз не мог заставить себя заснуть. Бродил по террасам и впивался взором в иерусалимское небо. Отсюда поднялся и ушел туда (куда?) человек Христос Иисус. Какою трубою досмотреться Его там (где?).