Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Но и этот 44-летний период его жизни резко разделяется на два периода: один до, а другой после назначения начальником Духовной Миссии в Иерусалиме. В последовательных своих пребываниях в Афинах и Константинополе он имел время всецело предаться научным занятиям в области древнехристианской археологии и письменности, и когда знакомишься с этим периодом его жизни, ненавязчиво в памяти рядом с ним восстает, близко родственный ему по духу, образ преосвященного Порфирия (Успенского) 773. Что они встречались на Востоке, это несомненно, что они беседовали и обменивались мыслями не только устно, но и письменно, это тоже верно, но до сих пор нет следов, чтоб они стояли близко друг к другу, чтоб наглядно можно было проследить влияние одного на другого. Между тем, изучая их научную деятельность, их мнения и суждения, можно было бы принять их за одно, так сказать, лицо в двух последующих поколениях. Та же беспредельная любовь к России, то же высокое держание Русского знамени, та же выносливость, та же настойчивость, та же глубокая, нередко поражающая ученость и, вместе с тем, то же, почти детское, неведение общеизвестного. Даже в стиле, в котором, как говорят, проявляется человек, бросается в глаза эта тождественность преосвященного Порфирия и архимандрита Антонина. Оба сознавали инстинктивно ту цель, к которой стремились, оба с почти нечеловеческими усилиями к ней стремились и оба именно потому, что только инстинктивно ее сознавали, смежили очи, не достигнув ее.

Пятнадцатилетнее пребывание архимандрита Антонина в Афинах и Константинополе не только послужило его научным занятиям, но дало ему возможность близко познакомиться и с нашею восточною дипломатиею и еще гораздо ближе с единоверным нам Востоком. Можно сказать, что он был во всеоружии опыта и необходимого знания, когда летом 1865 года вызов нашего посла заставил его прервать научное странствование по Румелии и поспешить возвратом в Константинополь. Здесь ожидало его приказание поспешно ехать в Иерусалим и принять там в свое временное заведование Русскую Духовную Миссию.

Вступая 14 сентября 1865 года 774в Святой Град, архимандриту Антонину, посетившему его впервые богомольцем семь лет назад, и в голову не приходило, что ему здесь, после почти тридцатилетней тяжелой работы, суждено лечь костьми на вспаханном им поле.

Чтобы отдать себе ясный отчет в последующей деятельности Антонина, в чем именно заключается его заслуга пред Россиею, необходимо себе уяснить, что именно русского застал он в Святой Земле. Конечно, ни время, ни место не позволяют нам подробно входить в изложение предшествовавшей его прибытию истории отношений России к восточным единоверцам. Достаточно будет напомнить вам в кратких словах общеизвестное, что со дня падения царственной Византии, со дня, когда, едва ставшая на ноги после монгольского погрома, Россия почувствовала себя в силах, она как один человек, воодушевленный одною мыслию, несла и свою кровь в защиту, и свои деньги на помощь своим единоверцам. В течение почти четырех веков представители восточных православных – греческое духовенство, получая миллионные доходы, изливало пред Россиею свои горькие сетования о своей бедности и угнетенности своей паствы. Может быть, Россия еще пятое и последующие столетия продолжала бы безусловно верить ему, если бы само это духовенство, именно излишком этих сетований, не возбудило сомнения к справедливости того, что оно говорило. Сомнение вызвало исследование, а исследование ясно указало, что жертвы России приносились не Православию и православным вообще, а лишь немногим избранным, которые пользовались ими вовсе не для тех целей, для которых эти жертвы приносились.

Такое, раз возбужденное подозрение, очевидно, не могло рассеяться правдивыми донесениями преосвященного Порфирия; последствием их было назначение Духовной Миссии епископа Кирилла 775. Казалось бы, на первый взгляд, кому лучше, как не духовному лицу, предоставить представительство духовных интересов, но опыт скоро доказал иное – тесную связь между духовным и светским представительствами. Возбудился неизбежный вопрос, которому из двух принадлежит первенствующее значение. Может быть, не как желательное, но как логично последовательное, светское представительство одержало верх. В Иерусалиме вместо представителя России – епископа, оказался представителем – консул.

Все эти, вытекавшие из жизни условия вырабатывались, однако же, случайно на месте, не были предрешаемы веским положительным решением, а вследствие того возбуждали на месте изо дня в день новые, взаимные трения, среди которых забылась как первоначальная цель, так и причины появления того или другого представительства. С другой стороны, вполне понятно, что местное греческое духовенство не могло сочувственно относиться к обоим родам представительства, видя в них, в обоих случаях, лишь очень неудобных постоянных соглядатаев. Эти трения и происходящие через них раздоры между консулом и начальником Духовной Миссии были им крайне с руки, отчасти оттого, что они отвлекали сих последних от исполнения прямых своих обязанностей, а отчасти давали возможность, опираясь на одного из двух, парализовать деятельность другого. С весьма понятным предвидением они усмотрели, что наименее опасный для них из представителей был не тот, который носит рясу, от него необходимо было отделаться прежде всего. Для этого было поднято и содействие консула, и явное возмущение монахов – членов Духовной Миссии против своего начальника – недавно скончавшегося архимандрита Леонида, наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры 776. Первый начальник Духовной Миссии преосвященный Порфирий был убран заблаговременно, епископ Кирилл погиб безвременно и если та же участь не постигла архимандрита Леонида, то благодаря лишь вескому заступничеству высокопреосвященного Филарета Московского 777.

Архимандрит Леонид был отозван, а на место его временно, для устроения дел Русской Духовной Миссии, был послан архимандрит Антонин. Таково было положение, когда он вступил в исправление своих новых обязанностей, и положение далеко не легкое. Можно с полною почти достоверностью сказать, что если бы греческому духовенству удалось тогда вполне устранить духовного представителя, дни светского представителя были <���бы> сочтены и в 1894 году представителем России в Святом Граде мы, по всей вероятности, имели бы того же бейрутского генерального консула для Сирии и Палестины, которого нашел там пятьдесят лет тому назад преосвященный Порфирий. Что этого не случилось, что этого нет, что у Гроба Господня Россия имеет представителями не только специального генерального консула, не только начальника Русской Духовной Миссии, но и Императорское Православное Палестинское Общество, Россия всецело обязана архимандриту Антонину.