Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Таковы в общих чертах заслуги человека, память которого мы вспоминаем. Один, без всякой поддержки, без всяких средств, простоял он с лишком 20 лет на страже, держа высоко знамя России, он один спас Духовную Миссию, он, один православный, сознательно удерживал потоки латинских и протестантских миссионеров.

Но мы настолько глубоко сознаем заслуги почившего архимандрита и все сделанное им в Святой Земле, что нам не поставят в вину и единственного укора, которого мы не можем воздержаться, чтоб не сделать ему, и укор этот заключается в том, что в течение 30 лет он не приготовил себе наследника, и тяжелое наследство оставил он тому, кто будет призван к начальствованию в Духовной Миссии. Если консульство – голова, наше общество – руки, то Духовная Миссия должна всегда быть сердцем России в Святой Земле.

О. архимандрита Антонина заместить будет возможно, заменить нельзя.

Да послужит это загробное сознание его заслуг хотя малым возмездием тех несправедливых укоров, которые так долго его преследовали. Да послужит он нам, в свою очередь, примером, как следует идти неуклонно к намеченной цели, не падая духом от встречаемых преград.

Одним архимандритом Антонином, однако же, не кончается скорбный лист наших потерь. В тот же день, почти в тот же час, далеко, на противоположном почти конце света, последовала кончина другого близкого нам человека, которого мы постоянно привыкли видеть здесь, среди нас. Князь

Михаил Родионович Кантакузин граф Сперанский 780, с самого основания нашего Общества, был его членом, а в последние 5 лет принимал ближайшее участие в делах общества, как член Совета. Для нас он всегда был мужем благого совета, и в этом отношении кончина его составляет для нас чувствительную потерю.

Уверены, что вы присоединитесь к нашему предложению внести имена архимандрита Антонина и князя Михаила Родионовича на мраморные поминальные доски в Русском Доме близ храма Воскресения, чтобы увековечить наше благодарное к их деятельности воспоминание 781.

Печатается по публикации: Хитрово В.Н. Речь на годовом общем собрании ИППО 21 мая 1894 г. [Памяти архимандрита Антонина] II

Сообщения ИППО. 1894. Июнь. С. 299–311.

О последних днях жизни, кончине и погребении настоятеля Русской Духовной Миссии в Палестине архимандрита Антонина

24 марта в четвертом часу пополудни скончался настоятель Русской Духовной Миссии в Палестине о. архимандрит Антонин. Почивший о. архимандрит Антонин достиг до 78-летнего возраста 783, но во все время своей жизни, несмотря на свой слабый, болезненный вид, отличался весьма крепким здоровьем и никогда не хворал. «У меня каменное было здоровье», – говорил он о себе. И действительно он был чрезвычайно вынослив. Совершать десятичасовой переезд на осле или на лошади под палящими лучами палестинского солнца для него до последнего времени не составляло затруднения. Жалуясь недавно на свою старость, он говорил: «трудно мне теперь стало заниматься наукой. Прежде я мог заниматься 7, 8 часов без перерыва, а теперь три, четыре, не больше: глаза устают». А между тем эти занятия его состояли часто в разборе древних, пожелтевших, полуистертых рукописей.

Первые признаки болезни, сведшей его в могилу, появились месяца за два до кончины. Болезнь, состоявшая в разлитии желчи, долгое время не представляла опасного характера. О. архимандрит не выходил из дома, никого к себе не принимал, но не оставил дел правления, не слег в постель, а бродил по комнатам, по возможности занимался 784и, несмотря на особое свойство болезни, был довольно благодушен. Угрожающим признаком было полное отсутствие аппетита и крайнее отвращение ко всяким лекарствам, так что ему приходилось давать их чуть не насильно. Следствием этого, конечно, было полное ослабление организма и развитие болезни.

Более острый характер приняла болезнь с переменой сухой погоды на дождливую в половине марта. Болезнь распространилась по всему организму; начались сильные, нестерпимые страдания и ужасные головные боли, без всякого, впрочем, потемнения сознания. 18-го марта больной исповедовался у своего духовника, игумена обители св. Саввы, и был приобщен Святых Христовых Тайн. Потом, дней за пять до смерти (19 марта), он, в присутствии г. генерального консула в Иерусалиме С.В. Арсеньева 785, составил формальное духовное завещание 786, в котором 787: 1) все приобретенные им земельные имущества и все печатные книги своей библиотеки завещал Св. Синоду; 2) завещал, чтобы составленный им в течение долговременного служения на Востоке археологический музей оставался в занимаемом им теперь помещении в доме Миссии, кроме новой археологической драгоценности этого музея, бюста Ирода Великого, долженствующей быть отосланною в Императорский Эрмитаж; 3) из имеющихся у него двух телескопов один завещал Киевской Духовной Академии, а другой своему брату, живущему в Перми 788; духовный же орган сестре своей 789; 4) из священных вещей – кабинетный крест завещал в Далматовский монастырь Пермской губернии, где он получил начальное свое образование; панагию с сибирскими камнями – в храм Гроба Господня; другую панагию, тоже с сибирскими камнями и малахитом – в Пермский кафедральный собор. Наконец, 3-й пункт духовного завещания гласит: «принадлежащее мне собрание древних рукописей, которого каталоги посланы мною г. директору Императорской Публичной библиотеки с предложением, чтобы означенная библиотека купила их за сумму не менее 5000 руб., я предоставляю означенной библиотеке за эту сумму, или за сумму большую, если библиотека найдет возможным дать, с тем, чтобы эти деньги отосланы были в императорское посольство в Константинополе на построение церкви в г. Анкире, где пострадал мученик, имя коего я со дня пострижения ношу» 790.

Сознание не покидало почившего до последних минут жизни. 24-го марта, в канун Благовещения, больной был очень слаб, и часа в 2 пополудни старший член Миссии, игумен Вениамин, прочитал над ним отходную. Вскоре после того, в начале 4-го часа пополудни, в смежном с домом Миссии соборном русском храме начался торжественный, праздничный звон ко всенощной. Больной услышал этот звон и спросил: «к чему это звонят?» Минут 20 после этого необычно протяжный звук того же колокола возвестил молящимся в храме о кончине о. архимандрита.

Тело почившего было положено в обширном зале архимандричьих покоев, и православные люди всякого племени: русские, греки, арабы стеклись прощаться с дорогим для них почившим. В 7 часов вечера, согласно желанию Блаженнейшего Патриарха, архиепископом Тивериадским Поликарпом, при сослужении греческого духовенства и пении хора Русской Миссии, совершена была первая торжественная панихида по почившем.