Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Кроме пожертвований деньгами, мы имели удовольствие в течение упомянутого периода времени получить множество пожертвований и вещами. О наиболее ценных также считаем непременным долгом своим сообщить к общему сведению, вот они:

Как о редкости, можно упомянуть еще о выносном сребропозлащенном кресте, присланном нам (начальнику Миссии) в дар Абиссинским императором Иоанном 359 и отчисленном нами к церковному имуществу.

Кроме всех перечисленных пожертвований деньгами и вещами, мы находим себя обязанными упомянуть еще о ежегодно поступающих в ведение и распоряжение наше суммах, частью сборных, какова так наз<���ываемая> «благотворительная» сумма, идущая от неистощимых щедрот Августейшей Монархини 360, частью процентных с капиталов, завещанных боголюбивыми душами во благо Св<���ятой> Земли. Последние возымели свое начало также в десятилетний период стояния нашего во главе Миссии. Их – 4. Первая – с капитала 25 000 рублей, пожертвованного ст. советницей Марией Михайловной Киселевой 361, вторая – с капитала 10 000 рублей, завещанного в Бозе почившим поручиком Е. Беспаловым, третья – с капитала в 5000 р., завещанного купеческой вдовой Н. Быковой, и четвертая – с капитала тоже 5000 р., собранного е. с. графом Адлербергом, каждая из них имеет свое особое назначение, не имеющее никакого отношения к материальным пользам или нуждам Миссии.

В заключение всего в число пожертвований – и самых важных – мы с глубокой признательностью включаем ежегодное пособие церковной сумме, определенной штатом, образующееся из отчисления на нужды Миссии тремя членами ее известной части своего содержания.

Равно пожертвованием можно бы назвать и тот, полный трудов и вместе плодов, подвиг, который несли или продолжают несть в пределах Отечества усердные христолюбцы, сочувствующие делу Миссии, изыскивая средства пособить ей, если не путем прямых и открытых сборов, как это делают пропаганды латинская, протестантская, то путем дружеских рекомендаций и приглашений. В этом отношении, не затрагивая глубокой скромности двух-трех тружеников – радетелей Миссии перед высшим наслоением русского общества, обнародованием их досточтимых имен, мы ограничиваемся изъявлением им своей бесконечной благодарности, веря, что их и без того знает Россия, по крайней мере та, которая знает и хочет знать Иерусалим.

Архимандрит Антонин

Иерусалим, 26 сентября 1875 г.

Печатается по публикации: Церковная летопись. 1875. № 48. С. 340–352.

(получена из Иерусалима от настоятеля нашей Миссии)

Так озаглавил свою новую палестинскую статью г. Ушинский («Церковно-Общественный Вестник» № 118). И в прежних статьях этого поклонника-туриста проглядывала интенция вызвать Иерусалимскую Духовную Миссию на полезные, по его мнению, объяснения. В последней статье он уже настоятельно требует сего, прямо обвиняя Миссию в «печальной безгласности». А нам «печальною» показалась еще с первых статей г. Ушинского неудержимая болтовня его о наших делах в Палестине, несподручных ему ни с какой стороны, особенно со стороны принятой им на себя роли следователя. Мы – Миссия, – большое или малое, но государственное учреждение. Он – частный человек. Во чье имя он требует от нас объяснений? Во имя интересов Русской Церкви, как он изволит рисоваться в заголовке статьи своей? Но не много ли для него – представлять собою Русскую Церковь? Во имя интересов поклонничества? Но если – такого поклонничества, каким он прославил себя здесь, восторгаясь всем протестантским и понося все свое, то уже не лучше ли было ему посылать свои статьи в прусские газеты, пиша панегирики англо-немецким Миссиям, совращающим Православный Восток?

В эпилоге к прежним статьям его редакция «Церковно-Общественного Вестника» прямо от себя приглашала нас сказать свое слово о предметах, затронутых г. Ушинским. Мы в свое время объяснили ей (частным письмом) всю непригодность подобного способа обсуждения палестинских дел наших и всю, так сказать, ненадобность в нем. Но, по-видимому, она не удовлетворилась этим и вот снова дает место на столбцах своей газеты разглагольствованию г. Ушинского. Насколько можем преодолеть нелюбовь свою к публичным состязаниям и препирательствам, мы уступаем желанию газеты, выступившей в свет под сугубым знаменем Церкви и общества, к которым принадлежим и мы, и сопровождаем новую статью г. Ушинского несколькими замечаниями, равносильными желанным им объяснениям.

Статья «Интересы и проч.» начинается проведением в русскую публику капитальной лжи о «капитальных» перестройках, произведенных не так давно в иерусалимском храме Воскресения Христова или, что то же, Святого Гроба. Никаких перестроек в храме не было. Ни один камень не тронут с места. Все дело ограничилось тем, что куплен был у коптского монастыря прилегающий к храму подвал, который обращен в сортир, а из прежнего сортира сделан открытый коридор.

Затем статья утверждает, что перестройки эти «произведены к чести русского имени на счет одних русских благотворителей». Это – вторая ложь, тоже капитальная, да к тому же и нелепо самохвальная 362. Вместо разглашаемых автором 60.000 рублей, пошла в дело одна только русская тысяча, и та пожертвованная не купцом Кошкиным с Дона, а одним христолюбцем из г. Киева, который, видно, вопреки г. Ушинскому и согласно Евангелию, не трубит о своих добрых делах.

Ложно и то, что перестройки, о которых идет речь, произведены при содействии нашей Духовной Миссии. Содействие Миссии ограничилось первым, так сказать, толчком, данным делу при Патриархе Кирилле. С падением его отношения Миссии к святогробскому начальству сделались самые холодные, чисто официальные, и во все продолжение упомянутых выше работ Миссия ни разу не была приглашена, ни сама не напросилась к участию в них. Да и не могли бы потерпеть вмешательства ее в дело, даже чисто субсидивного, латины и армяне, заведовавшие им в равной доле с греками.

Предпослав эти три лжи и, так сказать, закрепившись ими, автор статьи задается проектом отстранения от храма Воскресения и другого неудобства, а именно «дикого» 363обычая турецкого запирать церковьна ночь. «Кстати бы возбудить вопрос»… пишет он. Весьма многое иному может показаться подходящим кстати, да беда в том, что мнения нашего о статном и нестатном никто не спрашивает. В стенах своего дома может, и то не всякий, а только хозяин, распоряжаться как ему угодно, но выступить с притязанием на распоряжение в чужом совершенно ведомстве, да еще и не одном, да еще такого значения, может только самое необтертое самолюбие, воображающее, что ему до всего есть дело и что без него никто не ступи ни шагу. Автор думает 364, по крайней мере пишет, что, «может быть, со стороны духовной Миссии уже и принимаются какие-либо к тому меры». Очень благодарны ему за лестное понятие о деятельности и могуществе Миссии. Но иная честь – хуже позора. Кто может что-нибудь сделать, да не делает, о том не скажут доброго слова верующие в его могущество. А не могущего извиняет уже самое неможение его.