Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Итак, ни мытьем ни катаньем не возьмет здесь Православие, по пословице. Оно могло бы взять вместо того и другого, добротою самой материи, подлежащей операции мытья и катанья. Но тут дело уже совсем «усложняется», по любимому выражению дипломации. Требуется долговременная подготовка и тщательный выбор деятелей. Перед глазами нашими тут недавний пример местной расправы, весьма поучительный. В селении Айн-Карем (по-нашему в Горней) поссорились двое мальчиков: мусульманин и католик. Разнимать их кинулись матери, за матерями родственники, за родственниками соседи. Произошла свалка. Оказалось несколько раненых. Католики обратились за предстательством в местный монастырь. Монастырь пожаловался французскому консулу, защитнику всех католиков в Палестине. Назавтра же 36 человек из жителей-магометан селения угодили в иерусалимскую тюрьму – и ни один католик! Это получше мытья и катанья. А если сравнить с этим фактом то, как тоже один местный консул другой великой державы сам усильно добивается в настоящее время обвинения перед турецкими властями своего собственного служащего, православного христианина, и, осведомившись о решении меджлиса в пользу сего последнего, требует от паши нового суда над ним, потому только, что се personage nous deplait 451, то едва ли что останется сказать в утешение Православию.

Зато католицизм тут утешен из ряда вон событием. Недавно скончалась сестра Тереза в новоустроенном близ Вифлеема Кармелитском монастыре, имевшая на руках своих Христовы раны. При жизни она всех уверяла, что и сердце ее также прободено копьем. По смерти ее действительно оказалось, что сердце ее пронжено как бы стрелой. Факт подтвержден свидетельством медика Кустодии Святой Земли. В восхищении от такого чуда решено было даже сфотографировать уязвленное сердце, что и было сделано в фотографическом заведении Армянского монастыря. Но чуть это огласилось, как немалочисленные скептики пожелали видеть фотограмму. И вдруг – о чудеса! – в мастерской не оказалось ни одного оттиска, ни самого клише. Все забрало «начальство» (какое? – не нужно объяснять). Сердце отослано во Францию. При погребении усопшей тоже последовало чудо. По рассказам, она умерла от падения, причем оказалась вывихнутою рука, которая так и окоченела. При положении тела во гроб мать-супериора приказала усопшей поджать руку. Усердная послушница немедленно исполнила приказ. По наведении справок оказалось, однако, что подобное обстоятельство вычитано из одного жития… Когда только еще полагались основания обители, кто-то проявил сомнение в том, что дело пойдет успешно. Блаженная Тереза сорвала с дерева листок и воткнула в землю, сказав, что если листок примется, то и монастырь выстроится. Теперь листок чудотворный стал уже деревом… Один местный superior на днях высказался конфиденциально, что из всего рассказываемого о сестре Терезе он верит только язвам на руках, которые сам видел. Да послужит этот разочаровывающий финал истории финалом и нашей корреспонденции, в которой также весьма немного очаровательного.

О. Загородкин

Иерусалим. 21 ноября 1878 г.

Печатается по публикации: Гражданин. 19 декабря 1878. № 35–37. С. 635–638.

Иерусалим, 24-го декабря 1878 года

Кому в поклонническом мире не известна и не памятна Вифания? 452Предметом благоговейного поклонения служит в ней главным образом могила Лазаря, друга Христова, находящаяся в северном конце нынешней деревни. Паломники средних веков знали кроме того дом Симона прокаженного. Можно думать, что главная теперь развалина Вифании, по которой так легко узнается это евангельское место, принадлежавшее вероятно христианскому храму, стоит именно там, где был дом Симона. По неопределенности предания, однако же, место то не посещается христолюбцами.

К юго-востоку от селения есть третье место, пользующееся честью и славой отдохновения на нем Спасителя и беседы Его с безутешною сестрою Лазаря. Оно находится при проезжей Бедуинской дороге, ведущей в великую пустыню Мертвого моря, отстоя от дороги на несколько саженей к северу. Означено оно природным камнем сероватого с черными жилами цвета, высунувшимся из земли в хребтовой части на пол-аршина, неправильной, но подходящей к овальной, фигуры. Вокруг него на расстоянии двух аршин положена линия камней, чем и облегчается труд отыскивания его между столькими другими каменными глыбами дикой местности.

По правую сторону дороги в нескольких десятках саженей от камня «Встречи» давно виделся неправильной фигуры холм, видимо насыпной. Им вообще не интересовались, так как он находился далее точки, привлекавшей к себе общее внимание посетителей Вифании. Однажды начальник нашей Иерусалимской Миссии поехал осматривать развалины, носящие название Расрас, виденные им многократно в трубу с нашего Елеонского места. Дорога туда лежала как раз мимо упомянутых камня и холма. Развалины по соседству с местом, ознаменованным евангельским преданием, естественно наводили мысль его на предположение о существующей между ними исторической связи. Археолог наш взъехал на вершину холма и долго рассматривал его и всю окрестность; случись на тот раз тут же и сам хозяин места, вифанский житель. К нему обращено было несколько вопросов, в числе их и тот, не пытался ли он когда-нибудь порыться в холме, – ответ был отрицательный. Путешественники поехали дальше своим путем, а феллаху (крестьянину) запала мысль в голову, нет ли тут какой задней мысли у елеонского абуны (отец наш). Недаром он приехал сюда и все осматривал. Чуть удосужился человек от работ, как взял заступ в руки и начал рыться на своем холму. Чуть он копнул, показалась стена с признаками обрушенного свода. Чем далее он рыл, тем лучшую открывал постройку, наконец, напал на стену из огромных правильно сеченых камней с горбинами посередине. Смотрела она лицом к востоку. За нею к западу открылась полукруглая площадка, за площадкой – площадь, идущая длинным параллелограммом. Оказалась христианская церковьс толстейшими (аршина в два) стенами, еще стоящими на одну треть – предположительно – бывшей высоты своей, без свода или потолка. О находке немедленно разнеслась молва в эль-Азирье (Вифании), Силуане (Силоаме) и Джебельтуре (на Елеоне). Припомнился феллаху-открывателю известный хаваджа Якуб 453, скупивший для Миссии русской чуть не пол-Елеона и годившийся бы ему теперь для переговоров в подобном же роде. Но хаваджа вместе «с абуной ршимадритом» был далеко на тот раз. Война выгнала «золотых» московов за море. Нечего было делать, надобно было искать охотников до старых находок в других местах.