Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Но – довольно об открытиях. Скажем слова два и о некоторых закрытиях. Первым из таковых надобно считать закрытие моавитского вопроса. Нам припоминается статья одной немецкой газеты, озаглавленная: «Moabitisch oder Selimisch?» Теперь приходится утверждать без разделения: моавитское, т. е. селимово. Искусник Селим после долгих запирательств признался перед всем светом, что он заготовлял моавитские антики по заказу местного торговца Шапиры. Как на это открытие смотрит обманутое (на 24 000 талеров!) правительство прусское, неизвестно 458.

Закрытым можно считать и дело католической чудотворицы, у которой от сильного воображения страданий Господа на Кресте истекала кровь из язв на обеих ладонях, что видели все сестры Вифлеемского кармелитского монастыря. Закрытым мы называем этот «факт» потому, что изъязвленные руки уже покрыты гробовой доской.

Закрытым можно разве еще назвать поучительное уличное явление иерусалимское, продолжавшееся несколько лет. Не стало подражателя Христова, одного американца (если не ошибаемся), старого и весьма почтенного человека, бродившего по стогнам Св<���ятого> Града с большим крестом из некрашеного дерева, носимым им на спине. Ничто не смущало боголюбца, ни дивление, ни насмешки, ни расспросы встречных! Это не уступает нашим веригам, которые протестантство приписывает невежеству и изуверству.

Еще слышится одно, предполагаемое будто бы закрытие чего-то близкого нашему русскому мирку здешнему, но о нем мы подождем говорить.

Обзор странностей мы заключим сообщением ходячих сведений еще об одной личности, тоже уже давно превитающей в Иерусалиме. Какой-то англичанин или немец, только, несомненно, тоже протестант, считает тут своим призванием учить неосмотрительный и невоздержный Восток истинно уму и разуму, как привыкли выражаться мы. Он утверждает, что человек не может умереть. Даже допуская неспособность арабского языка передать в точности мысль философа, все же выйдет, что, по его мысли, человек может не умереть… Для этого надобно только есть умеренно, ходить медленно, говорить мало, не сердиться, вставать с восходом солнца и пр. Разнесся раз слух, что он получил из своего отечества мешки золота; как бы в подтверждение этого он купил далеко за городом, по Лерской дороге, землю и начал строить себе дом с образцовой сдержанностью во всех своих распоряжениях. Между прочим, уплачивал ежедневно работникам условленные деньги до захождения солнца, руководствуясь при этом, уж не знаем по какому выводу, изречением писания: Солнце да незайдет во гневе вашем 459, но отличного тактика в одну фатальную ночь нашли избитым до полусмерти в возводимом им доме. Конечно, злодеи не отыскались. Теперь, говорят, он караулит свои владения с ружьем и стреляет по всякому, кто только подходит близко. Верим, что делает это, не спеша, не сердясь, не тревожась…

После двух дождливых зим Палестине грозит сухая и теплая зима. Уже 3 месяца кряду как дует сухой восточный ветер. Сегодня напр<���имер> просто знойно в воздухе. Третьего дня пронеслась через город даже саранча. Боятся, как бы к весне не показалась какая-нибудь эпидемия. Больных множество и умирающих немало. Здешнее русское общество потеряло недавно двух давних обитательниц Св<���ятого> Града, мать и дочь, Елену и Софью Сысоевых, из весьма известной русской фамилии, только что возвратившихся из Александрии в Иерусалим. Оставшиеся две дочери покойной – уже очень пожилые девицы – возбуждают глубокую жалость своим болезненным и оставленным положением. А они ли одни превитают у Гроба Господня, с которым не могут расстаться, положительно не имея дневного пропитания? Без преувеличения, надобно считать подобных соотечественниц тут десятками.

Камзолов

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1879. № 1. С. 8–10.

Для «Гражданина», 8 февраля 1879 г.

М<���илостивый> Г<���осударь>,

В № 23–25 газеты «Гражданин» (также в одном из последних номеров «Нового Времени») за прошлый год сообщено было известие о происходившем где-то рассуждении, касавшемся нашей Духовной Миссии в Иерусалиме и остановившемся на решении закрыть ее или, точнее выражаясь, уничтожить (abolir). Там прямо выражена надежда, что Св. Синод заступится за свое учреждение и не допустит, чтобы оно, Высочайше утвержденное и неоднократно подтвержденное, было, помимо его, предметом рассуждений, клонящихся к его уничтожению или, по меньшей мере, коренному преобразованию, не вызываемому никакою нуждою. Надежду все мы сохраняем и по сие время. Между тем, не перестают разноситься слухи, что упомянутое рассуждение начинает переходить в дело и что в известном ведомстве серьезно думают о закрытии Миссии, как излишней!), или (по известиям из Константинополя), по кр<���айней> мере, об ограничении прав ее.

Начнем с последнего обстоятельства как более носящего в себе характер официальности. Для всякого, не посвященного в закулисные тайны представительства нашего в чужих землях, с первого же раза может показаться странным, зачем нам самим принижать свои собственные права, столько ценимые и охраняемые всеми нациями в подобных положениях? Что раз когда-либо приобретено кем бы то ни было русским за границей, а особенно в Турции – как право или преимущество, наше достоинство и наша польза требуют не только оберегать его, но не поступаться им ни за что. Разве тот или другой русский за границей не составляет одно с нами, перестает быть равноправным подданным того же царя, равночестным членом того же общества? Но, кроме этого общего основания, его права ненарушимо должны быть охраняемы и защищаемы еще и потому, что он и связанное с ним русское имя находятся в чужом месте, на любовь и расположение которого ни один дипломат не посоветует, думаем, рассчитывать, а на подозрительность, пересудливость и самомнительность которого, напротив, всякий, живший за границей, всеми перстами руки укажет. Но то, что может относиться к одному русскому за границей, получает в 10 и более раз важности, когда дело идет о целом учреждении русском там.

А такое учреждение, как Русская Духовная Миссия, да еще в Турции, да еще при Гробе Господнем, в центре вековых интриг иноверия, под зорким наблюдением всего христианского и неверного мира, со своим значительным минувшим, при своем, счастливо утвердившемся влиянии на местное – всех оттенков – население и пр., требует со стороны всех слоев православного общества русского единодушного охранения его прав, потому что ее достоинство – его достоинство, а ее непредусмотренный или умышленный позор (таким неизбежно должно казаться злорадующемуся иноверию всякое посягательство на ее права и на все ее, уже ярко обозначившееся положение) непременно отразится на нем, и всего чувствительнее на той части его, которая посещает Иерусалим.