Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Обратимся теперь к излишней и недостойной прав своих нашей Духовной Миссии в Иерусалиме. Мы ее изучали много лет и не ошибемся, сказавши, что знаем всю суть дела, ведомого уже целый десяток лет ее недоброжелателями. В 60-х годах один секретарь одного посольства, узнавши о воздвигнутом на Пр<���еосвященного> Кирилла Мелитопольского (тогдашнего начальника Миссии) гонений, имел благородство приписать причину его тому, что человек имеет… мы лучше приведем выражения в подлиннике: parle qúila sa tête. Знает ли русская публика, какую отличную услугу оказала эта «загнанная голова» всему христианскому миру? Она, если не спасла от разрушения святыню из святынь – Гроб Христов, то предотвратила грозившее неотразимое несчастье падения над ним и на него полусогнившего громадного купола. Как произошло это? При всеобщем ревнивом взаимопротивостоянии трех (и преимущественно двух: православного и католического) исповеданий в Иерусалиме, владеющих Гробом Господним, оказывалась невозможною ничья инициатива в поправке или перестройке купола. Начальник нашей Миссии, однако же, нашел, как устроить дело. Делая однажды визит французскому консулу в Иерусалиме, он предложил ему: «Не могли ль бы взять лично на себя это нерешимое дело два Государя – французский и русский?» Собеседник в восторге зарукоплескал от блестящей идеи и немедленно обратился с проектом прямо к министру иностранных дел императора Наполеона III. Дело загорелось и, после неизбежных в подобном важнейшем деле зигзагов и перипетий, получило вожделенный исход. Вот что сделал один из начальников «излишней» Миссии! Приснилось ли что подобное не скажу консулам, а самой Палестинской Комиссии или еще повыше кому? Спешим оговориться: при сказаемой системе «поповства», пожалуй, славное дело Кириллово может казаться кому-нибудь и не имеющим придаваемого ему нами характера. Даже более. В свое время оно могло быть истолковано как незаконное вмешательство Миссии в политику, как допущенное начальником ее превышение прав своего положения, достойное заточения его в монастырь и замещения его уже простым архимандритом (все же ближе к излюбленным «попам»)! Мы не утверждаем, что так и потому именно было, но гадать всяко можно.

От блестящего факта этого переходим прямо к делам наших дней. Нынешний начальник Миссии (да позволит он нам говорить за себя!), имевший случай изучить развитие «системы» с принципами и без оных, конечно, сразу понял, какой и откуда дует ветер на униженное и опозоренное учреждение, вверенное ему Божественным Промыслом. Да и много ли нужно было труда, чтобы уяснить тот рычаг, которым движется система? Он вес видел в другом, подобном общественному, внушении: даю вам carte blanche, говорит палестинский деловод своему противнику в Палестине, делайте там, что хотите, только не касайтесь приютов в К* и Н* 461, parle que c'est mon idée! Кто же это во имя своей идеи считает возможным распоряжаться и не своим достоянием? И откуда эти: mon, moi, etc. в деле более чем общественном, а для зоркого ума – прямо государственного значения! Мы не указываем на него. Всякий видит, что он-то и есть излишний в Палестинском деле нашем. Итак, убедившись, что ни чисто миссионерское, ни поклонническое дело наше в Палестине не может ожидать много от Палестинской Комиссии, начальник Миссии обратился к изысканию частных средств для того и другого, и в течение 15 лет своего стояния во главе Миссии успел сделать столько, сколько дай Бог сделать 15 консулам в… неизвестный срок времени. В данной ему из Св. Синода инструкции ему внушалось озаботиться устройством при Миссии мужской православной школы на неуказанные средства. Он очень надеялся долгом своим выполнить человеколюбивое желание Отечественной Церкви. По особенным местным обстоятельствам оказалось невозможным открыть школу в самом Иерусалиме, да еще «при Миссии» (сделай он это, Миссия уже в 1867 г. оказалась бы излишнею). Он предпочел устроить русскую школу в самом сердце папской пропаганды в Палестине близ Вифлеема, и притом не мужскую, а женскую, чтобы воспитывать утвержденными в Православной вере будущих матерей совращаемого поголовно в латинство местного населения. Школой этой можно нам хвалиться и утешаться теперь. Полагаем, что никто после сего не откажет нашей Миссии Иерусалимской в ее чисто миссионерской деятельности. Ту же антипропагандическую цель частью случайно, частью намеренно начальник Миссии достигал и другими своими предприятиями в наветуемой Обетованной Земле, клонившимися к удовлетворению нужд наших поклонников. 3 или 4 раза в разные времена ему даваемо было знать из Кустодии Св<���ятой> Земли, что в Айн-Кареме (по-нашему в Горней) поклонницы наши, не имеющие пристанища, в непогодное время толкутся в латинский монастырь (не впускающий женщин по своему уставу) и ночуют под стенами монастыря в самом бедственном положении, что Кустодия не может помочь им и чтобы Миссия приняла свои меры. Почтенные отцы минориты разделяют (со всеми другими) убеждение, что на Миссии лежит долг заботиться о поклонниках… На вопиющий зов поклонников Бог послал в Иерусалим, совершенно неожиданно для Миссии, такого усердного помощника св<���ятому> делу, что в течение одного года устроился превосходный русский поклоннический приют в Горней, возбудивший зависть и страх во всех трех фракциях местной папской пропаганды. Кому в России не известно совершенное Миссией приобретение свящ<���енного> Мамврийского Дуба? Чего он стоил начальнику Миссии, один он да Бог ведают… Теперь там возвышается великолепный (в виде дворца) приют поклоннический, и уже более не возобновится конечно горестный случай 1868 (если не ошибаемся) года, когда из партии поклонников, возвращавшихся от М<���амврийского> Дуба в феврале месяце, замерзли три русские женщины! Такой же приют, как мы имеем точные сведения, <���нрзб.> к концу тою же Миссией и в Иерихоне, на равнине Иорданской, где тоже, припоминают нам, от недостатка пристанища раз вышел такой горький случай с одной поклонницей нашей, что долго никто не мог равнодушно вспомнить про Иордан… И только ли это сделано попечительною Миссиею нашею для своих соотечественников? И только ли этим родом деятельности сделал известным и честным свое имя теперешний начальник Миссии? [При всем том ничего не сделавший и всему миру безвестный консул иерусалимский поднял на него руку и в бытность свою в Петербурге не устыдился распространять о нем (под рукою, конечно) клеветы самого неподобающего свойства, с тем, конечно, чтобы дискредитировать в лице его перед правительством всю Миссию! – текст зачеркнут]

Кто обзывает излишнею и подлежащею закрытию нашу Иерусалимскую Миссию, тот имеет дело со всем русским обществом. Чьими средствами она успела в такое короткое, и до 1874 г. для нее безвыходно-трудное, время сделать столько замечательных дел? Средствами сего самого русского общества, почтившего ее своим сочувствием, одобрением и полным доверием. Во главе сих доверителей, судя по «Отчету Миссии» 1875 г. 462, мы встречаем и ИМЯ, пред которым благоговеет вся Россия. Из того же отчета видно, что в распоряжение Миссии ежегодно высылаются по именным завещаниям тем же русским обществом значительные проценты с капиталов благотворительного назначения. Таких примеров оказывается числом 5. Что сделает с ними Палестинская Комиссия, добившись закрытия Миссии? Поручит ведать их консулу? А завещатели?.. Мы могли бы думать, что ни денежная эта статья, ни статья о недвижимостях Миссии не так-то легко подадутся на лелеемые иерусалимским консулом сладкие мечты, что, как легко угадать, составляет закулисную пружину всего ополчения «системы» против Миссии.