Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Горестное известие о тяжкой болезни Ее Величества Государыни Императрицы <���Марии Александровны> по частным телеграфическим сообщениям достигло Святого Града 10 или 11 декабря. Немедленно отправлено было (на 12-е декабря ночью) нашею Миссиею особое на Гробе Господнем богослужение, на котором присутствовало все поклонническое наше общество. Моление шло без огласки, так как официально ничего не было известно о болезни. В самое Рождество получены были русские газеты, которыми подтвердились триестские телеграммы. С тех пор в русской церкви постоянно совершается моление о здравии Ее Величества, по уставу. 29-го декабря от своего усердия служил молебен о здравии Ее Величества на Гробе Божией Матери о. игумен гефсиманский, воспитывавшийся в России и знающий цену всех Ее несчетных благотворении, а 31-го декабря было совершено и при Гробе Господнем тремя архиереями, совокупно с нашею Миссиею, торжественное богослужение о том же. Нечего и говорить, что все, что есть русского в Иерусалиме, приняло участие в горячей молитве церковных предстоятелей. В настоящее время утешаемся обнадеживающими известиями о ходе недуга нашей Всемилостивейшей «Матери Милосердия», так давно и так постоянно помогающей от неистощимых своих щедрот и здешнему краю.

От морозного состояния погоды смерть нередко стала заявлять себя в последнее время между прочим и в стенах нашего заведения. Почти на одной неделе было у нас три погребения. Жалостно было особенно вчерашнее: хоронили трехлетнюю малютку, дочь регента Миссии 497. «Младенческое погребение», такое умилительное по своему составу, от прочувствованного вполне совершения его произвело глубочайшее и на многих неизгладимое впечатление. Не было лица, которое бы не оттенялось душевною тревогою и тоскою. Престарелый священник не мог проговорить возгласа от подавлявшего чувства. Все это я говорю, как очевидец.

Очевидец

Иерусалим, 9 янв. 1880 г.

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1880. № 5. С. 3–6.

(письмо в редакцию)

С окончанием «поклоннического сезона» Святой Град обратился в град тишины и мира. Улицы, базары, церкви, монастыри, ханы, гостиницы – все опустело и притихло. Не белеют и группы палаток под разноцветными флагами в окрестностях города и не снуют по всем направлениям верховые во всевозможных костюмах, немилосердно муштруя измученных и изголода-лых лошадей. Исчезли и несчетные калеки – слепые, хромые, колченогие, совсем безногие, полуобнаженные, совсем голые, трясущиеся, мотающиеся, жалобно вопиющие: хором – христарад! Слипи – хлеба! Здрасту – една паричкаї и пр. и пр., тянувшиеся цепью от гостиницы Feil 498до самой калитки Русских Построек. В какие норы и логовища укрылась вся эта донельзя неприглядная и искалеченная голытьба до нового поклоннического наплыва в Иерусалим – остается для меня тайной. Какие злострадания вытерпела она в минувшую жестокую (относительно) зиму, это не поддается описанию. Около Пасхи мы были свидетелями, возвращаясь из города к себе домой, как с десяток черных сторожей, служащих в наших Заведениях, вооруженных вервием и дрекольем, гнали с треугольной площади, что перед калиткой, этот «голый батальон», выводящий из терпения своей назойливостью и неотвязчивостью. Говорите приставшему к вам нищему, сколько хотите, что у вас ничего нет для подачки – мафии – показывайте ему и пустые руки ваши и вывороченные карманы, все равно, он (а чаще: они) ковыляет за вами по пятам и напевает жалобно часто такую исковерканную русско-всяческую мольбу, что при всей грустной картине не удержаться от смеха. Да поверит читатель, что весьма нередко, при крайней необходимости побывать в городе, нейдешь туда только потому, чтобы избыть своего рода морской болезни от этой сухопутной качки при виде волнующейся голытьбы придорожной.

Другого рода нищенская картина – и тоже около нас, русских – развертывается по воскресным дням при публичной раздаче 499милостыни 500городским бедным со стороны нашей Духовной Миссии. Сказанная площадка в эти дни кишит движущимися или рядком сидящими фигурами, закутанными в длинные белые покрывала, скрывающие собою убожество, более почетное и приглядное, которому общественное положение не позволяет протягивать руку на дороге.

По сделанной раз из любопытства переписи получающих воскресное от нас пособие, оказалось на стороне православных 182 души, мусульман – 81, франков – 25, копто-абиссинцев – 17, не считая уличных мальчишек, принадлежащих всем вероисповеданиям. Прежде, когда получавших было несравненно менее, выдавалось им каждый раз от одного до полутора пиастров каждому. Теперь же выдача сокращена на один пиастр и даже на полпиастра. При новых же распорядках турецкого правительства относительно разменной монеты и при совершенном обесценении меди, пришлось производить милостынную выдачу каждое третье воскресенье, чтобы собралось количество пиастров, представляемое каким-нибудь видом ходячей монеты, преимущественно же нашими двадцатикопеечниками, уравненными в настоящее время по ценности с бешлыками 501.

Вообще, надобно сказать, что в течение всего денежного кризиса минувшей зимы Иерусалим пробавлялся чуть не исключительно русскою «мелочью», да и не мелочью только. Наши радужные катрины 502получили тут самую широкую известность. А бумаски (рублевые кредитки) так просто кишмя кишели в руках продавцов. Ценились они, с малым колебанием, от 13 до 14 пиастров. Самый же пиастр в сущности был нечто совершенно фиктивное. Чтобы облегчить мелкую продовольственную продажу, еврейский банкират города выпустил свои купоны самого мелкого достоинства, обратившиеся теперь в такую грязь, к которой боязно прикоснуться руками. Местная власть, возревновавши, предложила на днях банкирам выпустить настоящие денежные знаки, но те потребовали в залог именно столько золота, сколько ценности будут заключать в себе предполагаемые к выпуску знаки. Очевидно, на этом все и остановится. Как дела пойдут дальше, один Бог знает.

Событием, весьма замечательным по своей торжественной и радостной обстановке, было возвращение на русский консульский пост в Иерусалиме г. Кожевникова, столь известного в нашем поклонническом мире своею прежнею многолетнею здесь службою. Случилось это в понедельник на Страстной неделе. Несмотря на холодную и дождливую погоду, напомнившую нам минувший декабрь, встреча почтенного чиновника со стороны местного населения и наших поклонников была самая радушная, шумная и оживленная. По отзыву всех на наших Постройках, день тот похож был на Пасху.

Светлый праздник Пасхи обставлен был обычным велелепием при всех урочных богослужениях в храме Воскресения. В Великий Четверток умовение ног совершалось по уставу на Храмовой площади. Совершителем обряда был архиепископ Газский Иоасаф. Для представления лица Иуды при этом не нашлось охотника из местных священников, – им согласился быть один иеродиакон 503– поклонник из Валахии, как говорили.