Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Ап<���остола> Петра, по заведенному обычаю, представлял собою наш архимандрит. Облачения на всех при этом были красные, праздничные. Погода благоприятствовала совершению священнодействия. Стечение зрителей было несметное – до тесноты. В Великий Пяток всенощная служба с обношением плащаницы началась в 10 часов вечера и окончилась в 2 пополуночи. Говорены были при том проповеди: русская – на Голгофе, арабская – у Камня Помазания и греческая – у Гроба Господня.

Раздание Святого огня (или с греческого: Святого света), предшествующее обыкновенно великосубботней литургии и имеющее место в 2 часа пополудни, совершал на сей раз, вместо отсутствующего Патриарха, архиепископ Севастийский Никифор – один из 3-х эпитропов 504Патриарха. Все обошлось при этом шумном и напрасно поносимом иноверцами обряде благополучно. Не одному из наших соотечественников удалось донесть до самых Русских Построек благодатный огонь целым, защищая его одной рукой своей да еще пламенеющей верой. Вечером того же дня часам к десяти Постройки наши уже были пусты. Служба пасхальная началась в 11 часов. Полчаса пелось повечерие и полчаса длилось троекратное обхождение светлосиянного Кувуклия, т. е. Гроба Господня. Затем первым из архиереев прочтено было перед Гробом Господним воскресное Евангелие от Марка и им же над самым Гробом возглашено первое: Христос воскресе… Под звон колоколов внутри и вне храма множество хоругвей, возвышавшихся над народом, стали делать быстрые обороты… Их веяние, напомнившее мне хоривский глас хлада тонка 505, был последним впечатлением мне, утренневавшему утреннюю глубоку 506у самого источника нашего Воскресения – нашего «радостного утра».

Большинство русских вслед за тем отправилось на свои Постройки встречать там по-русски Христову Пасху. Троекратно обошли мы свой собор при громком звоне колоколов, с тысячью светильников, под глубоким звездным небом, в тишайшую теплую погоду и встретили своим пением Христа Воскресшего. За утреней непосредственно следовала литургия, и на рассвете все было уже кончено. Веселый русский звон разносился потом целый день по зеленевшим горам Иудейским, на утешение Православию.

Ровно в полдень началась вечерня в Воскресенском храме, называемая почему-то у местных христиан вторым воскресеньем, на которой Евангелие, разделяемое на 6 или на 7 статей, читалось в разных местах храма на 8 языках: греческом, славянском, арабском, латинском, английском, румынском, турецком, армянском и вдобавок на ироическом, т. е. древне-эллинском; последнее было больше пение, чем чтение, и по мысли изобретателя должно было походить на речитативы древних театров.

Быстро стали пустеть потом наши Постройки. С каждым нашим рейсовым пароходом отбывало по 400 и более поклонников.

О празднике мы имели случай видеть здесь и личность, бывшую предметом стольких рассказов ровно год назад тому по всему сирийскому берегу, – чудесно исцеленного Архангелом Михаилом от ужасной болезни бейрутского жителя Шагина Михаила, о котором сообщалось в № 29 «Церковного Вестника» за 1879 год. Это весьма почтенный, солидный, тихий и богобоязненный старец, припоминающий с глубоким умилением случившееся с ним. Желая исполнить данное ему повеление строить на указанном месте монастырь, он собирал здесь доброхотные подаяния на этот предмет и высказывал намерение отправиться за тем же к нам в Россию.

С тем же благим расположением помочь доброму делу отправилось в Россию и много наших поклонниц, забравши тут так называемые «адресы», по которым обещались присылать посильные приношения на нашу Елеонскую церковь. Кстати сказать, при ней недавно открыт с северной стороны длинный ряд древних построек, срытых большею частью почти до самой земли, с мозаическим полом и остатком в одном месте древней греческой надписи, в коей читается имя Феодосии, славнейшей кувикуларии (постельничей). Характер букв показывает, что надпись относится к V или VI веку 507.

О находке в Иерусалиме автографа апостола Петра, так наивно сообщаемой русской печатью, никто никогда тут не слыхал. Такой же цены должно быть и апокрифическое известие русских газет о каких-то новых правах и преимуществах России на святых местах Палестины, приобретаемых будто бы ею взамен военной контрибуции нашей с Турции.

Упоминаемые в одной из иерусалимских корреспонденции «Церковного Вестника» два русских князя, куролесившие там совсем не по-княжески, оба оставили Иерусалим 508. Юнейший сбросил с себя в Константинополе монашеский костюм, напяленный им здесь на себя самоуставно. Так как, по словам его, он происходит по матери от грузинских царей, а по отцу – от Палеологов, то и понятно это Овидиево превращение его в столице Константина XII… Иерусалим питает себя надеждой, что русское правительство включит проходимца в одну категорию с знаменитым «туристом – без гроша» и композитором <���Лазаревым>, делающим по временам набеги на Восток, и откажет и ему (как – тому) в позволении еще раз явиться и профанировать русское имя на Святой Земле.

Курьезом в своем роде можно счесть неслыханное обстоятельство, случившееся здесь с одной русской поклонницей, давно уже проживавшей в городе в одном из греческих монастырей, убогой старицей. Ее нашли съеденной червями в ее келье, стоявшей запертой в течение целого месяца. Игумен монастыря полагал, что жилица ушла в Русскую больницу, так как часто прихварывала, и не думал о ней, пока удушающий запах из запертой кельи не навел его на другие мысли.

Взамен этой утраты могу сообщить весть, что другая поклонница, о которой тоже, помнится, говорилось в «Церковном Вестнике», безвестно и бесследно пропадавшая столько времени, счастливо отыскалась и по-видимому не имеет более охоты исчезать из Иерусалима.

К.

15-го июня 1880 г.

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1880. № 28. С. 3–5.

(письмо в редакцию)

Предметом многих толков в Святом Граде в последнее время было нежданное приобретение католиками (в частности – францисканцами, за коими остался от средних веков титул «стражей Святой Земли») древнего Эммауса, т. е. собственно развалин древней церкви, лежащих близ арабского селения Амоас, занимающего холмистую местность при спуске с Иудейских гор в Саронскую равнину, в нескольких минутах от известного придорожного места Атрун или Латрун. Покойный Патриарх латинский Валерга открыл было уже Эммаус поблизости Иерусалима к северо-западу, где поспешил выстроить и свое заведение. Но, как говорят, открытию своему он сам не верил.

Средневековые паломники в один голос указывают «Эммаус» при западной подошве Иудейских гор, несомненно – там, где стоит соименное ему селение Амоас. Хотя евангельский Эммаус ни в каком случае не мог так далеко отстоять 509от Иерусалима и Иосифом Флавием упоминается в окрестностях его, но, приуроченное старыми паломниками к Амоасу, имя его не давало покоя систематическим забирателям Святой Земли (а может быть и корреспонденция «Церковного Вестника», в которой, помнится, делались какие-то намеки на возможность приобретения для России Эммауса, помогла тому), и они решились овладеть развалинами упомянутой церкви с прилежащим к ней местом, у которого нашелся и хозяин из амоасских жителей.