Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Трое великих князей русских утешали Святую Землю своим присутствием 10 дней. С первого же раза всем было ясно, что посещение ими Палестины имело исключительно поклоннический характер. К похвальбе христианства и к счастью нашей Православной Церкви, это были истинные поклонники Евангелия ( Ин. 4, 23) в полнейшем и точнейшем смысле слова, коими утешались все без исключения вероисповедания, по общему и единогласному отзыву разноплеменного населения Иерусалима.

В первый же день своего пребывания здесь Их Высочества посетили Елеонскую гору, так как это был вместе и праздник Вознесения Господня, а ночь того дня провели у Гроба Господня, слушая заупокойную службу по блаженной памяти Государыне Императрице Марии Александровне, по случаю ее годовщины. Затем еще три раза они собирались на ночное богослужение в храме Воскресения да раз присутствовали (в воскресенье 24-го мая) при торжественном патриаршем богослужении там же. Даже в день выезда своего (30-го мая) из Иерусалима они еще слушали ранним утром божественную литургию на Голгофе. Успели за то же время побывать в Вифлееме, в Горнем граде Иудове и на Иордане, везде первым делом своим имея молитву, глубокую и сердечную, пленявшую всех, видевших их светлые юные и прекрасные лица, благоговейно склонявшиеся на каменный помост или прямо на землю при одном слове о святости того или другого места.

Зрелище подобного боголюбия на святых местах напоминает пламеневших верою и любовию ко Христу царственных личностей св. Елены, блаженной Евдокии, Готфридов и Балдуинов. Исключая поездки на Иордан, Их Высочества все время жили и ночевали внутри Построек наших, где разбито было при этом случае и несколько палаток под русскими и турецкими флагами. Все три великие князя говели и приобщались Святых Тайн у Гроба Господня. Тому же доброму правилу следовали и матросы фрегата и клипера «Жемчуг», приходившие из Яффы в Иерусалим двумя сменами и успевшие в кратчайший сравнительно срок обойти все святые места и даже побывать в Вифлееме. Вообще, это был настоящий русский праздник в Святой Земле, которого память надолго останется между жителями края.

А. и Б.

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1881. № 28. С. 4–6.

В Европе, между людьми исторической науки, немалое впечатление произвел разнесшийся в первый раз еще прошлогодним летом слух об открытии в Иерусалиме древней записи времен царей Иудейских и, может быть, самого Соломона. После наделавшего такого шума между гебраистами пресловутого «камня Моавитского царя Месы» (по нашей славянской библии – Мосы), излагавшего обстоятельства победы сего царя над царем Израильским на чисто еврейском языке и писанного особенного характера буквами, частью сходными, частью нет, со всеми известными образцами древнего еврейского письма, естественно было ученым семитологам ожидать подобной же находки и в самой земле иудейской, некоторым образом как бы пристыженной моавитским памятником, начавшим играть роль высшего авторитета.

Ожидание это раздуто и подогрето было, вслед за открытием Месина камня, в неимоверном множестве появившимися в Иерусалиме мнимо-моавитскими надписями, смутившими весь ученый мир своей наглой фальсификацией и, несмотря на свой глубокий апокрифизм, успевшими пробраться со славой в музеи Европы. Всем известные во Святом Граде «сих дел мастера» распрощались при этом со своей прежней профессией выделывать набатейские «надписи и с остервенением кинулись на фабрикацию новоявленных моавитских», зарабатывая неслыханный процент – ста на единицу, так как материалом для подделок служила дешевейшая статья – глина 539. Срамнейшие и безобразнейшие статуэтки – и целые аршинные идолы, – горшки, кувшины, лампы и все, что можно придумать, доставлялось будто бы из-за Мертвого моря (и то большею частью под секретом, чтобы не узнали бейрутские начальства!), украшенное непременно семью дырками в линию вертикально или горизонтально, в честь семи планет, и покрытое надписями на всех пригодных (и непригодных) местах изделий, состоящими из набора букв, копированных с Месина памятника и не дающих никакого смысла 540. Усилиями серьезных людей науки, и главным образом французского археолога г. Ганно, прославившегося открытием Месиной записи, доверие к моавитской фабрикатуре иерусалимской было подорвано лет 5 тому назад окончательно.

А между тем, интерес к подобного рода древностям, возбужденный раз, оставался в прежней силе. Оттого понятно, с каким нетерпением все, кого дело касалось, желали узнать что-нибудь положительно верное о вновь открытой в самом Иерусалиме находке, сопернице моавитской хроники. Опасение встретиться с подлогом, к сожалению, ставшее законным в таком святом месте, как Иерусалим, предшествовало при этом всему другому.

Но имя честного человека и компетентного археолога, с которым связывалось открытие иерусалимской древности, к счастью ручалось за ее подлинность и безошибочность. Это был в некотором роде старожил места, из чужеземцев, немец родом, архитектор городской, г. Шик 541, известный уже множеством статей о Палестине археологического характера. Он первый сообщил положительные сведения об интересной находке, оказавшейся шестистрочной надписью, высеченной на природной скале буквами одного характера с Месиным памятником и находящеюся внутри Силоамского канала, т. е. узкого туннеля, проведенного в неизвестные времена под южной оконечностью древнего Иерусалима, находящеюся за стенами теперешнего города и известною у ученых под библейским именем Офелъ.

Туннель этот соединяет теперь оба известные источника воды, которой снабжается город (помимо множества систерн с дождевой водой): Источник Девы и Силоамский. Собственно говоря, источник в прямом смысле слова тут один, именно – первый, из которого вода проведена подземным каналом во второй. Оба равно могут называться Силоамскими, потому что лежат насупротив деревни Силоама, и когда в священных книгах говорится об источнике Силоамском, то еще надобно доискиваться, о котором именно из них идет речь. Так как при втором устроен был и обширный водоем, а при водоеме были несомненно и значительные постройки, в христианские же времена и церковь, то обыкновенно имя Силоама приурочивалось издавна уже ко второму источнику, или точнее устью источника, находящемуся при сказанном водоеме. В это устье, имеющее снаружи вид двери с округленным верхом, и спускаются по ступенькам приходящие за водой. В летнее же время там купаются охотники до прохлады, причем не редкость, конечно, что и углубляются в туннель на некоторое расстояние.