Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

В день св. Саввы 547, который в Палестине действительно считается праздником, в соответствие праздничному знаку, стоящему впереди его во всех наших славянских святцах, в первый раз мы увидели постоянно ясное небо иерусалимское подернувшимся мглою, предвестницею сильного ветра и за ним (не всегда) дождя. В праздник всемирного святителя Николая действительно пришел желанный гость небесный и затем держался еще два дня, к несказанной радости всего населения. Пустые систерны городские наполнились дорогою стихиею, и вещий источник Иоава потек целою рекою по дебри лжеогненной к монастырю св. Саввы и далее в Мертвое море. 10 декабря опять возвратились ноябрьские сушь и стужа в палестинском смысле слова. Так прошли все святки.

Около Крещения вершины Иудейских гор приятно белели от тонкой пелены снега или точнее инея. Помню, что на следующий день по возвращении нашем с Иордана утром термометр стоял на нуле, что равносильно в Св<���ятой> Земле нашему морозу. Холодный восточный ветер стоял потом беспрерывно недели две и возбуждал в народе большую тревогу за посевы. Утешением служило пророчество какого-то еврея, что на полнолуние выпадет снег. По унаследованной Палестиною от времен древних и лет вечных вере в слово вещих людей, действительно с любопытством ожидали пророчественной «пятницы» (22 января). И действительно накануне, идя ко Гробу Господнему на всенощное (в настоящем смысле слова) богослужение, устроенное нашею Миссиею по желанию поклонников, мы, могу сказать, уже плыли по грязи, защищаясь от дождя и ветра всем, что кто мог придумать. Возвращались же (часа в 4 утра) из города домой уже при полном свете луны и звездном небе, подтрунивая, правду сказать, над пророком иудейским, которому еще за несколько часов перед тем готовы были отдать дань удивления. И что же? Ночью в ту самую пятницу с неимоверною силою дувший в течение всего дня ветер вдруг стих, и пошел снег! К утру его были уже целые непроходимые суметы. Самохвалебному шуму и гаму еврейского населения города конца не было. Оказалось, впрочем, что кроме иудея столь же задолго пророчествовал и один патер францисканского монастыря. Во всяком случае, честь предведения осталась не за православными.

Когда одному известному «святому» (официальный титул) из Патриархии наши поклонницы делали в подобном смысле простоватое замечание, его святость, говорят, отделывался цитованием слов Евангелия: Лицемеры! лице небесе умеете рассуждати, знамений же временам не можете искусити 548 … Ловко, конечно, но едва ли к делу пришлось евангельское изречение. Как бы то ни было, напророченный снег то убывал до полного исчезновения, то снова показывался до самого конца месяца. Весь февраль и весь март затем погода стояла, сравнительно говоря, холодная. До настоящего тепла градусов в 15 почти ни разу не доходило. Самая Пасха Христова, по тамошнему судя, не была из теплых. Даже в апреле, для Палестины уже жарком месяце, отправляясь восвояси из Св<���ятого> Града и трясясь в немецком фургоне, мы в то же время тряслись и от пронзительного холодного ветра.

Вообще для того, кто привык представлять себе Палестину с палящим солнцем, безоблачным небом, пылью и духотою, на того истекшая тамошняя зима служила истинным разочарованием, особенно же, если присоединить к климатическим условиям места еще и то, весьма чувствительное для нас, северяков, обстоятельство, что там приходится жить нам в комнатах нетопленных, для нагревания которых нередко приходится отворять окна и впускать внутрь их воображаемый теплый воздух в 10 или 12 градусов выше нуля.

Теперь череда слову о комнатах, только что упомянутых, Не говорю о городских, нанимаемых nolens-volens 549поклонниками в разных так называемых «монастырях», справедливее же постоялых дворах, чествуемых именами Панагии (Богоматери), Продрома (Предтечи), святых Архангелов, Феодоров, Георгия, Димитрия, Николая, Харалампия, Екатерины и проч. Это суть малые, низкие, сырые, так сказать, погреба с каменными нарами и таким же полом и – ничего более. Поклоннические комнаты на наших Постройках (так доселе зовется наше поклонническое заведение за стенами города), конечно, несравненно лучше, просторнее, выше, суше, чище, светлее и т. д.; но от непомерного скопления в них временных обывателей, особенно же обывательниц, тоже нельзя назвать их во всех отношениях удовлетворительными, до того, что их лучше бы не показывать взыскательным туристам Европы и Америки. Мы слышали, что какой-то француз не так давно крепко не похвалил в своей печати наши «ночлежные дома» в Иерусалиме.

В самом деле, Иерусалим – такое место, где все хотят видеть нечто особенное, преимущественное, лучшее и где все ко всему присматриваются внимательнее, чем в других местах. Следовало бы потому и нам показать там, как говорится, товар свой лицом. Но как сделать это? Где взять средств, чтоб выстроить палаты на две, на три тысячи человек, как завести в них желанный комфорт, даже простой порядок, и к кому отнестись за всем этим в видах улучшения дела? К Палестинской Комиссии? к Синоду? к публике? к правительству?.. Что крайне необходимо увеличить помещения в «Женском» напр<���имер> доме Заведений, это вопиет в уши всех. Дело доходило в этом году до того, что в одной комнате помещалось 20 и 25 женщин, а на одну койку причиталось по пяти человек! При таком скучении живых движущихся и вечно чем-нибудь рукодельным занятых существ, уже не до чистоты, не до тишины, не до свежего воздуха, особенно если припомнить, что почти все ежедневное пропитание их сосредоточивается в дымном и марком самоваре. Удивляться надобно, как еще сравнительно очень немного бывает между ними заболевающих, и смертности отводится вообще самая незначительная пропорция. Но довольно и сего к сведению интересующихся нашим поклонническим делом.

Духовная сторона сего дела, вообще говоря, идет своим, и добрым, порядком. Люди находят полное удовлетворение своим немногим потребностям, понятиям и чаяниям. Служба Божия у Гроба Господня бывает ежедневная или лучше еженощная, и храм Воскресения Христова положительно каждую ночь наполнен бывает нашими поклонниками. Служат там конечно все греки, но все без исключения служащие из них знают читать по-славянски настолько, что возгласы и ектений почти наполовину слышатся русские. А пение за обедней, особенно начиная с Херувимской и по самый причастен, чуть ли не постоянно производится нашими поклонницами. Даже, помню, на самую Пасху, при патриаршем служении на Гробе Господнем наши певицы, несмотря ни на какие усилия греческих псалтов удержать за собою пение, овладели им, к удовольствию, разумеется, всех иностранцев, любопытствовавших видеть пасхальное служение на самом месте Воскресения Христова.