Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

(Затем следует краткое изложение того, что сделал покойный для своего родного острова. После чего продолжает автор

Да! Господу угодно было, чтобы он умер не в земле своего рождения и не на кафедре той Церкви, которой посвятил себя из детства и служил с такой ревностью. Явился так называемый Болгарский вопрос, и здание Православной Церкви поколебалось! Подули ветры, иначе и отынуды веявшие, возбудились идеи и соображения разные и разнообразные, зародились и стремительно взволновались страсти и желания, и провозглашен был раскол между двумя народами, жившими дотоле в мире и единомыслии! Блаженной памяти Первосвятитель, не находя, быть может, полезным для Церкви вообще и для Иерусалимской в частности, чтобы дело дошло до крайних пределов, стал жертвой непреклонной настойчивости всех убеждений в этой печальной и болезненной драме. Еще незадолго перед тем горячие проповедники добродетели и несравненного благочестия его, еще недавние превозносители национальной ревности и патриотизма человека, вдруг восстали на него, и, как всегда бывает в подобных обстоятельствах с делами человеческими, рев голосов поднялся от одного края до другого на знаменитого Первосвятителя. Отселе жизнь его сделалась истинным мученичеством, так как и жестокий недуг, одержащий его уже несколько лет, развился в нем сильнее прежнего, причиняя ему невыносимую боль и муку. Под тяжестью стольких и таковых скорбей, нравственных и телесных, склонился наконец он под общий закон естества, примиренный с Церковью, высокий духом, от одной божественной правды ожидающий себе нетленную и вечную почесть за свои многие и долговременные на земле подвиги!

Похороны усопшего происходили в Пере с приличным порядом (παράταξις) церковным. По болезни (?) Вселенского Патриарха, предстоятельствовал при выносе его митрополит Ефесский с десятью другими архиереями, а именно: митрополитами Тырновским (in partibus), Маранийским, Гребенским, Сисанийским и Халдейским, и епископами Хариупольским, Аргирополъским, Лаодикийским (номинальными) и (бывшими) Лерпским и Иерисским, и многочисленным священством. Присутствовали при том великий логофет г. Ставракий Аристархи, правитель княжеской канцелярии острова Самоса, и множество всякого чина людей. После отпевания в Введенском храме тело отвезено было в коляске в сопровождении трех архиереев со многими священниками, великим протосинкелом, представителем больного Патриарха 616, великим логофетом, г. А. Янком, и другими. В Неохори, в храме тамошнего Святогробского подворья, возобновленном тем же Патриархом за 25 лет перед сим, пропето было среди несчетного народа трисвятое, и вслед за тем было предано земле, возле гробов других предшественников его, тело славного Патриарха Иерусалимского Кирилла II».

Считаем не лишним прибавить к сему, что по распоряжению игумена Святогробского подворья в Константинополе (из своры клеветников и гонителей покойного) вынос усопшего в церковьпоследовал через 5 часов по его кончине, с наивозможно меньшим шумом и блеском. Множество чтителей усопшего узнали только назавтра о кончине его. Самое место отпевания его было скрываемо. В церкви пожалели даже свечей раздать народу, и проч. В Неохори жители просили оставить тело в церкви на ночь для общего поклонения, но и в этом было отказано. В оправдание всего этого приводится отзыв медика о злокачественности раны, сведшей усопшего в гроб, и Иулиановский аргумент, что сам в Бозе почивший завещал похоронить себя без шума… Мы осведомлялись, что многострадальный старец тужил перед кончиной об одном: что тех, кого сочувствие ему дорого, нет в Константинополе.

A.A.

д. Манина, 9-го сентября 1877 года

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1877. № 38. С. 15–17.

Еще одним злостраждущим Блаженством 617стало менее. Святой Град 22-го числа истекшего августа похоронил своего бывшего Патриарха Прокопия. В Бозе почивший Первоиерарх Православной Церкви по стечению обстоятельств за 8 лет перед сим сделался весьма выдающейся на Востоке личностью, хотя ни характер его, ни способности, ни общественное положение, ни вся предшествовавшая деятельность – служебная и частная – не располагали его к тому и как бы вовсе не готовили к выпавшей ему видной роли.

Уроженец острова Митилины, незнатного происхождения, он, по примеру многих своих единоплеменников, еще юношей вступил в Святогробское братство под руководство своего «старца» и начал проходить разные обычные послушания как в самом Иерусалиме, так и в отдаленных метохах (подворьях) Святого Гроба, и долго жил в одном из малоазиатских городов, пока пришла очередь занять иерархический пост в Палестине с титулом архиепископа Газского. По обычаю места он только числился епархиальным архиереем, а в кафедре своей не жил и даже, как говорят, вовсе не видал города Газы. По смерти (1867 г.) митрополита Петры Аравийской (тоже титулярного) Мелетия, носившего звание «Патриаршего Наместника», преосвященный Прокопий, как старейший из всех архиереев Иерусалимского Патриархата, сделан был наместником (эпитропом); но так как покойный Патриарх Кирилл продолжал жить безвыездно в Иерусалиме и сам всем управлял, то титулярный архиепископ был вместе и титулярным наместником, не входя ни в какое управление общественными делами и только первенствуя в ряду прочих архиереев при богослужениях и других официальностях, хотя некоторые из коллег его по сану носили титло митрополитов.

Вообще это был один из самых тихих, спокойных н невидных сановников Патриархии, отличался простотой и безграничной добротой и был очень популярен между местным населением, ибо говорил по-арабски, как природный араб. Почти ежедневно можно было видеть его в послеобеденное время сидящим на прилавке со внутренней стороны ворот Патриархии, окруженным феллахами и бедуинами, занятым разговором о всевозможных пустяках и угощавшим собеседников табаком. Одушевленное добротой и беззаботной веселостью лицо его, сердечный голос и самые неизысканные манеры влекли к себе всех и невольно останавливали мимо проходивших. Иногда и сам Кирилл, проходя через ворота, присоединялся к нему и садился рядом с ним, воспроизводя собою картину древнейших времен, когда старейшины града или дома сидели при вратах, окруженные народом, и износили над ним суд и правду.

Патриархальная обстановка эта продолжалась до вещего 1872 года, затеявшего известный эллинический quasi-вселенский Константинопольский Собор, объявивший раскольниками болгарских архиереев, а с ними и весь народ болгарский. Иерусалимская Церковьтакже должна была принять участие в сем соборе, и Патриарх Кирилл отправился в столицу с главным секретарем Патриархии. На время отсутствия его в первый раз пришлось таким образом выступить Прокопию властным лицом, деятелем и распорядителем, к чему он и не привыкал и не чувствовал себя способным.