Джеймс Райан - Погодите, как вы сказали?

Вопрос, чем вы можете помочь, так же хорошо срабатывает и в менее удручающих обстоятельствах, хотя и по тем же причинам. Спрашивая близких, чем вы можете им помочь, вы приглашаете их взять на себя часть ответственности за их проблемы. Именно поэтому такой вопрос полезно задавать друзьям, родным и коллегам. А особенную пользу приносит он, когда его задают детям и молодым людям, едва достигшим совершеннолетия, — в этом я убедился на собственном опыте.

Еще до учебы в школе права я одну зиму проработал в детской горнолыжной школе в Колорадо. А поскольку инструкторской подготовки я не имел, б о льшую часть времени моей основной обязанностью было помогать ребятам с бытовыми вопросами и снаряжением. На уличные занятия в качестве инструктора для новичков меня выпустили, только когда большинство штатных инструкторов разъехались по домам на праздники. Я помогал персоналу готовить и подавать обеды, детям — надевать и снимать лыжные костюмы, вытирал носы, искал куда-то запропастившиеся перчатки и успокаивал родителей и детей. И еще чуть ли не бадьями готовил горячий шоколад. Наши ученики были совсем еще дети, и некоторые с трудом справлялись с новым и трудным для себя занятием, избытком новых необычных впечатлений и ощущений — совсем как мои собственные отпрыски, когда я начал обучать их горнолыжной науке. Мы, персонал школы, как могли старались помогать нашим ученикам, и часто это означало, что мы на все лады расспрашивали детей и строили разные предположения, что бы такого они хотели и могли сделать, чтобы почувствовать себя увереннее.

По большей части наши предложения принимались, хотя бывало, что подопечные, вместо того чтобы успокоиться, еще больше нервничали. Словно очевидная тщетность наших предложений заставляла их еще больше увериться в своей беспомощности и неуклюжести.

Вспоминается один особенно неподдающийся семилетний мальчуган, который страшно заупрямился и никак не желал после обеда идти на очередной лыжный урок. Я был заботлив, как наседка, в надежде сладить с его глупым капризом, я так и этак пытался убедить его одеться и отправиться на улицу: давай ты завяжешь ботинки, давай я помогу тебе натянуть рукавички, ну-ка, а где твои очки, и давай-ка обмотай шею шарфиком. Все было напрасно. С каждым новым моим предложением он артачился все больше и больше. Наконец, я совсем выбился из сил и устало сказал: «Ладно, будем считать, что тебе все это не подходит. Тогда, может быть, ты сам скажешь, чем мне тебе помочь?»

К моему удивлению, вопрос заставил мальчишку задуматься. Он растерянно посмотрел по сторонам и еле слышно вымолвил: «Я не наелся». Тогда я соорудил ему еще один сэндвич с арахисовым маслом и джемом и сидел рядом, пока он его уплетал. Оказывается, он действительно был голоден, этот мальчик, но я также подумал, что нужно было переключить его внимание. Сам того не ожидая, я своим вопросом, чем ему помочь, переложил груз ответственности на мальчишку: пускай сам определится, что ему не так и как устранить источник его беспокойства.

Я обнаружил, что это очень действенный вопрос, когда общаешься с детьми и когда работаешь с отстающими или неблагополучными студентами. В роли родителей (и педагогов) мы стараемся помогать нашим подопечным решать проблемы, малые и большие. И очень часто мы уверены, что лучше знаем, как нужно поступить, и предлагаем свой выход из положения, а то и целый букет разнообразных выходов и решений проблемы. Тем не менее бывают случаи, когда предложенные нами решения лишь усиливают беспокойство или неуступчивость со стороны ребенка или учащегося, точно так же, как было с тем мальчиком в горнолыжной школе. А попробуйте вместо этого терпеливо и не перебивая выслушать рассказ самого ребенка (учащегося) о том, что его беспокоит или огорчает, а затем спросите, чем ему помочь, и вы увидите, что разговор сразу повернет в другое русло. Во всяком случае, мои дети от такого вопроса обычно замолкают: они переключаются на размышления, могу ли я и вправду помочь им, и если да, то чем. Правда, в большинстве случаев они приходят к выводу, что ничего реального я сделать для них не в силах. Однако сам их ответ указывает, что они уже начали самостоятельно искать решение проблемы. Ведь они больше всего нуждались в том, чтобы дать выход своим чувствам, увидеть, что вы им сопереживаете, и самостоятельно придумать, как выйти из положения.

Не только дети нуждаются в том, чтобы излить душу. Например, моя кузина Трэйси, забавная и при этом по-житейски мудрая, однажды поделилась со мной, что как-то раз вернулась домой с работы после особенно трудного и нескладного дня и начала жаловаться своему бойфренду. А тот, не потрудившись до конца выслушать ее, полез с советами, что она должна сделать, чтобы решить свои проблемы. По словам Трэйси, это ее сильно взбесило. «Вот уж чего мне хотелось в последнюю очередь, — объяснила она, — так это чтобы он решал мои проблемы. Я всего-то и хотела от него, чтобы он выслушал меня и посочувствовал, что у меня выдался такой паршивый денек».

Когда спрашиваешь друга, близкого человека или коллегу, чем ему помочь, то тем самым показываешь ему, что не пытаешься за него решить его проблему и не выдвигаешь предложений, как это сделать. Напротив, этот вопрос подтверждает, что у него действительно возникла проблема, и дает понять, что, если понадобится, вы готовы прийти на помощь. Это одновременно проявление и дружеского участия, и сопереживания, а порой только это человеку и нужно. Проще говоря, в некоторых случаях вы помогаете уже только тем, что спрашиваете, чем помочь.

И, наконец, спрашивая коллегу, друга или близкого человека, чем конкретно мы можем ему помочь, мы показываем, что находимся с ним в равном положении и в данном разговоре, и в отношениях вообще. Это настраивает нас на открытость, как и должно быть, а также на готовность признать, что у человека, которому вы предлагаете помощь, есть представление, как это сделать. По большому счету, вы просите его поделиться проблемами в той мере, в какой это нужно, чтобы вы могли оказать ему дейст­венную помощь. В этом смысле вопрос «Чем я могу помочь?» — это своего рода приглашение завязать настоящие искренние взаимоотношения, которые строятся на равенстве и взаимности.

Сам я в полной мере оценил это свойство вопроса «Чем я могу помочь?», когда на несколько месяцев отправился волонтером в сельскую глубинку штата Кентукки как раз после работы в горнолыжной школе в Колорадо и перед поступлением на юридический факультет. Я записался в католическую волонтерскую организацию, воображая, как буду обходить дома в аппалачских деревушках и предлагать жителям свою посильную помощь. Сейчас уже не вспомню точно, что побудило меня податься в волонтеры, но уверен, что в определенной мере мной двигал тот самый комплекс спасителя. Стыдно признаться, но в то время я, видимо, искренне думал, что в свои 19 лет, не имея никакого опыта в этом деле, смогу чем-то помочь сельским беднякам Аппалачей.