Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Фраза τῶν ἱστορούμενων τὰ νοούμενα μᾶλλον εὐφραίνει еще раз подчеркивает постоянное предпочтение, которое преп. Максим отдает духовному толкованию Священного Писания перед толкованием буквальным.

Схолия : «Апостол был [запахом] живительным на жизнь, поскольку он своим примером приуготовляет верных к тому, чтобы посредством [духовного] делания устремляться к благоуханию добродетелей, или, как глашатай, направляет убеждаемых словом благодати от жизни чувственной к жизни духовной; запахом же смертоносным на смерть [он был] для тех, кто устремляется от смерти неверия, сообщая им ощущение ожидающего их суда. Или еще: запахом живительным на жизнь [он является] для тех, кто возводится от делания к созерцанию, а запахом смертоносным на смерть — для тех, кто от умерщвления земных членов посредством греховной лени переходит к восхваляемому [ими] омертвению, [проистекающему из] страстных помыслов и мечтаний» — Перестановка в данной цитате у самого преп. Максима.

От духовного толкования Деян. 28 преп. Максим переходит к такому же толкованию 4 Цар. 13:20–21.

Схолия : «Он говорит, что помнящий об обращении святых через подражание отвергает от себя и мертвость страстей, принимая добродетельную жизнь».

Понятие αὐτοματισμός в святоотеческой литературе часто употреблялось в отношении к учению эпикурейцев, отрицающих Божественный Промысел и считающих, что все произошло «само собой». См.: Lampe G. W. Н. Op. cit., р. 271.

В данном случае, вероятно, подразумевается Святой Дух, а не дух человеческий, хотя в тексте это слово пишется со строчной буквы.

Схолия : «Он говорит о разуме, яростном и желательном началах [души]; ибо разумом мы взыскуем, желательным началом жаждем искомое благо, а началом яростным боремся [за него]».

Схолия : «Он называет днями и силы души, как могущие вместить свет божественных заповедей, и три наиболее общих закона, как просвещающие души, которые вмещают [эти заповеди]. Ибо как Книга Бытия называет свет днем, глася: „И увидел Бог свет, что он хорош; и назвал Бог свет днем“ и опять говорит об озаренном воздухе: „И был вечер, и было утро: день один“ (Быт. 1:4–5), так и он называет днями не только силы души, но и законы, просвещающие эти [силы души]. Ибо полное взаимопроникновение их друг в друга производит сложный день добродетелей, где нет разделения между божественным светом по Слову [Божиему] и созданными Им целиком силами».

Под сущностной и сущей Премудростью (τῆς οὐσιώδους καὶ ὑφεστώσης σοφίας), судя по контексту, следует понимать Бога Слово, вторую Ипостась Святой Троицы.

Схолия : «Светильник сам по себе является одновременно и светом, Словом Божиим, как просвещающий естественные помыслы верных, как сжигающий противоестественные [помыслы], как рассеивающий мрак чувственной жизни у тех, кто устремляется через [исполнение] заповедей к жизни чаемой, и как карающий жаром суда тех, кто по воле и вследствие любострастия плоти упорно держится этой мрачной ночи [здешней] жизни».

Схолия : «Он говорит, что закон, постигаемый умом с помощью символов, есть светильник, губящий порочность страстей посредством делания; а [закон], постигаемый без символов, есть свет, возводящий посредством созерцания к божественному сродству в благодати тех, кем он руководит».

Выражение τῆ παρουσία τοῦ θεοῦ λόγου можно перевести и как «благодаря присутствию Бога Слова». Само слово «парусил» может означать и пришествие (adventus), но только в переносном смысле. «Собственное значение слова, — от παρά — предлога, указывающего на близость, и εἰμί — есмь, — есть присутствие, и притом близкое, личное явление. По употреблению у ап. Павла, когда он говорит о Христе, слово это означает вообще второе Его пришествие. Нигде в новом завете оно не употреблено о воплощении Христа, даже во 2 Петр. 1:16» (Толковая Библия, т. 8. СПб., 1911, с. 365). Однако в последующей патриотической лексике данное понятие употребляется и для обозначения Воплощения (см.: Lampe G. W. Н. Op. cit., р. 1044). Преп. Максим в конкретном случае под παρουσία явно не подразумевает второе Пришествие Господа. Но значения «Пришествия» в смысле Воплощения и «присутствия» у него в указанном предложении, скорее всего, неразрывно связаны друг с другом.

Схолия : «По его словам, кто через отвержение противоестественных страстей прежде не возвратился к самому себе, тот не сможет и возвратиться к своей Причине, то есть к Богу, через стяжание в благодати превышеестественных благ. Ибо кто сочетается в мысли с Богом, тот должен отделиться от созданных [тварей]».

Схолия : «Делом писанного закона, как он говорит, является избавление от страстей; [делом] естественного [закона] — равноправие по равночестию для всех людей; [делом] духовного закона — совершенство по Богу и уподобление [Ему], насколько то возможно человеку».

Преп. Максим явно отсылает читателей к своему другому сочинению — «Ambigua».

Схолия : «Способностью он называет сущностным образом посеянное в естестве движение к осуществлению добродетелей, которое производительно (γνωμικῶς) обнаруживается при использовании (κατὰ τὴν χρῆσιν) соответственно воле стяжавшего».

Схолия : «Слово Божие, ставшее человеком, вновь наполнило ведением [человеческое] естество, истощившее дарованное [ему] ведение, и, укрепив для непреложности, обожило [его] не по природе, а по качеству, полностью запечатлев Своим Духом и смешав, словно воду, с присущим вину качеством для [придания ему] силы».

Схолия : «Добрым вином он называет логос естества, побуждающий [человека] к обожению, пить которое раньше не позволило Адаму преступление [заповеди]; Христос (αὐτὸς) как Бог истощив Себя по человеколюбию [Своему], затем через Воплощение с помощью благодати сделал [этот логос] пригодным для питья так, как ведает Он один. Ибо Он есть и Промысел, как связь всех [сущих], и Слово Промысла, как Путь исцеления тех, о которых Он промышляет, и Промыслитель, как Удерживающий всех в логосах собственного бытия».

Символика чисел вообще играла значительную роль в миросозерцании преп. Максима и с трудом поддается адекватной расшифровке. Возможно, мы имеем здесь дело с пифагорейской традицией, усвоенной и трансформированной святоотеческой мыслью. Но в древнем пифагорействе самым совершенным числом была четверица, которая «есть источник всякой телесности, ее образующее число. Она же есть число истинной правды и всестороннего равенства; она измеряет пространство и части света. Вся тайна числа заключена в ней, и Пифагор, по преданию, называл себя провозвестником, „иерофантом четверицы“, которой клялись и позднейшие пифагорейцы как величайшей святыней». Что касается шестерицы, то в пифагорействе она, в отличие от пятерицы, соединяющей противоположности четного и нечетного лишь внешним образом, примиряет вражду этих противоположностей. Поэтому « сила пятерица определяет собою внешние материальные свойства физического тела; шестерица — его внутреннее существо, его жизнь; она есть одушевляющая сила тел, число роста и размножения тварей» ( Трубецкой С. Н. Метафизика в древней Греции. М., 1910, с. 186–187). Фразу преп. Максима о шестерице (ἐστι τελειότατος καὶ ἐκ τῶν ἰδίων συνιστάμενος μερῶν), вероятно, следует понимать в том смысле, что 1+2+3=6 и 1х2х3=6.