Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Под τοῖς λόγοις τοῦ πνεύματος явно подразумевается Священное Писание.

Схолия : «Для ума добро есть бесстрастное расположение к Духу, а зло — страстная привязанность к чувству; для чувства же добро есть страстное движение к телу ради наслаждения, а зло — состояние, возникающее вследствие отсутствия такого движения».

Как показывает предшествующая схолия, сами понятия «добра» и «зла» еще ничего не говорят: важно то содержание, которое вкладывается в них.

Преп. Максим ссылается на XXVIII «вопрос» этого сочинения.

В этой цитате преп. Максим заменяет фразу «от него» фразой «от древа».

Выражение μεθ' ὑποκρίσεως следует понимать не в смысле «лицемерия», которое, естественно, чуждо Богу, но в смысле «подыгрывания» Бога, снизошедшего до уровня обманутого диаволом человека. Сопряжение данного выражения с εἰρωνευτικήν еще более усиливает подобное впечатление. Ибо «ирония» есть «слово, которым грек обозначает мистифицирование и в особенности полушутливое симулирование скромности или „самоуничижения“ и которое представляет крайнюю противоположность высокопарному хвастовству и тому, что греки называли ἀλαζονεία (спесь)» ( Гомперц Т. Греческие мыслители, т. 2. Спб., 1913, с. 35). Продолжая эту многовековую традицию греческого понимания указанного слова, преп Максим как бы противопоставляет «иронию» Бога подразумеваемой «спеси» диавола. Схолия : «Потому что, сообразуясь с той мыслью о Божестве, которую имел наученный диаволом Адам, Бог и беседует с ним».

Совсем иное понимание и толкование рассматриваемого места Священного Писания имеется в «Комментарии на Книгу Бытия» Дидима Слепца — сочинении, найденном среди других произведений Дидима и Оригена в 1941 г. в Тура (близ Каира). Здесь Дидим говорит: «Многие понимают это речение Бога Адаму как сказанное в насмешливом тоне, но подобное мнение не соответствует Богу Ибо и для человека, ревнующего о добродетели (σπουδαίω ἀνθρώπω), несвойственно насмехаться над падением другого — тем более это несвойственно Богу. Поскольку, как говорит [придерживающийся подобного мнения], сие обещал женщине змий, изрекая: „Ведяще бо Бог, яко, воньже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое“ (Быт. 3 5), постольку и Бог сказал преступившему заповедь Адаму· „се Адам бысть яко един от Нас“. Мы же, устраняя и отгоняя прочь от Бога таковую мысль, понимаем указанное место в смысле, подобающем намерению боговдохновенного Писания. Диавол ни по природе, ни по сущности не является злым; он был прекрасным и благим, но, изменившись сам по себе, стал диаволом, сатаной и лукавым. Раньше он был благим и прекрасным, принадлежа к чину Ангелов, но затем отделился от них, низвергнувшись на землю, вследствие взлелеянного им высокомерия. И [Бог] не сказал Адаму: „се бысть яко един из Нас“ (ὡς εἱς ὑμῶν), но „бысть яко един, [происшедший] от Нас“ (ὡς εἱς ἐξ ὑμῶν). Один, отпавший от небесных [ангельских чинов, есть] диавол, как научает Псалмопевец, говоря: „Аз рех: бози есте, и сынове Вышнего вси. Вы же яко человецы умираете, и яко един от князей падаете“ (Пс. 81:6-7). Ибо диавол, будучи „князем“ и „богом“ не по сущности, а по обожению (κατὰ θεοποίησιν), отпал, как и те, о которых говорится: „сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене“ (Ис. 1:2). Изрекая: „се Адам бысть яко един от Нас“, [Священное Писание] добавляет: „еже разумети доброе и лукавое“. Ибо только одним этим обладают не следующие велениям добродетели, знающие только, что доброе и лукавое существуют, но не умеющие проводить различие между тем, как должно избирать добро и избегать зла. Они пользуются вещами без разбора, наподобие тех несчастных, о которых говорится: „Горе глаголющым лукавое доброе, и доброе лукавое, полагающым тму свет и свет тму“ (Ис. 5:20). Таким образом, Бог говорит „един от Нас“ своим Ангелам, словно царь своим телохранителям. Потому что из Писания известно, что Бог делает Себя общником (κοινοποιεῖν) Своих тварей» ( Didуте l'Aveugle. Sur la Genese Texte inedit d'apres un papyrus de Toura. Introd., edit., trad. et notes par P. Nautin. Т. 1 (Sources chretiennes, t. 233). P., 1976, p. 254–258). Расхождение между христианскими экзегетами во многом объясняется тем, что сама фраза (ὡς εἱς ἐξ ὑμῶν), послужившая камнем преткновения, позволяет двоякое понимание: «как один из Нас» (то есть равный Богу, принадлежащий сфере Божественного бытия) и «как один, происшедший от нас» (то есть принадлежащий сфере тварного бытия). Дидим Слепец придерживается второго понимания, а преп Максим — первого.

И церковнославянский, и русский переводы этого места Священного Писания не отражают адекватно текста «Септуагинты». Но и преп. Максим цитирует его в несколько измененном виде, с чем и связано наше изменение перевода.

Схолия : «Любящий ложь [сам] себя предает погибели, дабы, страдая, он познал, что добровольно снискал, и дабы на опыте узнал, как отдался он забвению [лучшего], открывая свои объятия смерти вместо жизни».

Схолия : «Потому что Бог обладает только одним ведением добра, будучи по сущности Естеством и Ведением добра; зла же Он не ведает, потому что не способен на него Ибо Он по сущности стяжал ведение того, силой чего Он по природе обладает».

Схолия : «Потому что наблюдаемая в разумных [существах] порочность есть случающееся по противоестественной страсти, а не по естественной силе».

Схолия : «Он говорит, что существованию противоположностей присуще наблюдаться в воспринимающих [их] попеременно».

Создается впечатление, что первоначально преп. Максим этой фразой закончил свой ответ на поставленный преп. Фалассием вопрос, но затем решил дописать еще одно разъяснение.

Схолия : «Склонивший совесть свою к обладанию наихудшим и [считающий] такое деяние благим по природе, — такой [человек], протягивая деятельное начало (τὸ πρακτικόν), словно руки души, зазорно берет от древа жизни, считая наихудшее благим по природе. Поэтому Бог, вложив в совесть человека естественное отвращение ко злу, разлучил его, ставшего по произволению злым, с жизнью, дабы он, творя зло, не мог убедить свою совесть, что наихудшее по природе есть благо».

Эриугена переводит: «Создавший человека для ведения желает, чтобы человек относительно самого себя был чистым от общения с противоположным». Хотя данная фраза и вызывает затруднения при переводе, но мысль преп. Максима достаточна прозрачна: человек, уже вкусивший от древа познания добра и зла и за это подпавший власти смерти, не мог более «простирать руки» к древу жизни, ибо это повлекло бы сопричастие зла с бессмертием, то есть еще более усугубило бы печальное положение человека.