Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Так это имя пишется в Септуагинте и в церковнославянском переводе (2 Цар. 3:7). В синодальном переводе — Рицна .

Схолия : «Он говорит, что как сочетавшийся с наложницей не состоит в законном браке, так и тот, кто телесным образом подвизается в изучении Закона, не имеет законного сожития с ним: от такого соития он производит на свет незаконнорожденные учения (δόγματα), которые истребляются вместе с гибелью плотской жизни».

Схолия : «По его словам, воспринимающий научение Писания [только] по его отношению к телу наставляется им во грехе, осуществляемом на деле, а ум [его] научается постоянному размышлению о грехе (τῆς ἁμαρτίας μελέτην), поскольку тварью из буквы Закона извлекаются [одни лишь] уроки [сладострастной] неги, необузданных плотских соитий, убийств и всего того, что мерзостно перед Богом».

Схолия : «Иное рассмотрение согласно [другому способу] толкования. Мир сей, как область наказания, называется анафемой . И тому, кто не переходит в [своем] уме к духу Закона, присуще, посредством пристрастия [к плотскому], порождать это наказание».

Ср. на сей счет одно высказывание свт. Василия: «Намеревающийся истинно последовать Богу должен отрешиться от уз житейского пристрастия; а сие достигается совершенным удалением от прежних нравов и забвением оных» ( Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах. 5, 2 // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. М., 2009. С. 162). Преобладающая аскетическая тональность у преп. Максима вполне созвучна этому высказыванию великого каппадокийца.

Перевод свободный; в тексте: ἡ κατὰ νοῦν φιλόκοσμος μελέτη τῶν λογισμῶν καὶ φιλοσώματος. Обычно термин μελέτη («забота, упражнение, размышление» и т. д.) имеет положительное значение в святоотеческой письменности. Так, например, преп. Макарий Египетский замечает: «Никто не удостаивается сразу получить сокровища благодати, духовного дарования и небесных Божественных даяний у всевышнего и истинного Царя (Деян. 2:38; 10:45), если прежде его ум не будет всегда упражняться в заботах о добрых помыслах (τῇ τῶν ἀγαθῶν ἐννοιῶν μελέτῃ — „в рачении о благих мыслях“) и во внимании к святым заповедям и в уповании на Бога» ( Преподобный Макарий Египетский. Духовные слова и послания. Собрание типа I. М., 2002. С. 597–598). Текст: Makarios/Symeon. Reden und Briefen. Bd. I / Hrsg. Von H. Berhold. Berlin, 1973. S. 214). Преп. Максим же в данном случае использует указанный термин в негативном смысле, подразумевая постоянную озабоченность нашего ума мирскими вещами и непрестанное размышление о них.

Так мы понимаем выражение ἐν ῷ.

Думается, что подобным образом можно перевести фразу κατὰ τὴν γνωμικὴν σχέσιν, которая предполагает момент не только сознательного, но и волевого личного избрания определенного образа жизни. Ср. замечание И. Орлова о том, что у преп. Максима понятие γνώμη (или γνωμικὸν θέλημα) «можно определить как окончательно сформировавшееся, совсем определившееся желание, рассчитанное на действительное или номинальное благо, — как образ желания (= τὸ πῶς θέλειν), образ, способ употребления воли как врожденной способности» ( Орлов И. Труды св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе. Историко-догматическое исследование. СПб., 1888. С. 123–124).

Схолия : «Он говорит, что мы стяжаем рачение ума к тому, к чему мы [обычно] привязаны».

Схолия : «Согласно иному рассмотрению, анафема их есть лишенное вида (ἀνείδωλος) движение страстей, а позор уст есть движение ума к чувству, видообразующее страсть (τὸ πάθος εἰδοποιοῦσα), которое доставляет вещество, соответствующее страсти, к мыслям (ταῖς ἐπινοίαις ὕλην ἁρμόδιον τῷ πάθει πορίζουσα)».

Подобный смысл имеет, по нашему мнению, предложение χωρὶς γάρ τῆς κατὰ νοῦν ἐπινοητικῆς δυνάμεως, πρὸς διάπλασιν μορφῆς οὐδαμῶς ἅγεται πάθος. Обычно в святоотеческом представлении «страсть в собственном смысле может быть усвояема только ненормальному, волей человека созданному, состоянию души, потому что только оно может быть названо злом» ( Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века. Казань, 1899. С. 84). Причем все отцы Церкви подчеркивают, что центр тяжести страстей находится в духовной сфере человека, а поэтому «именно худое делание разума является почвою, необходимым условием, существенным фактором происхождения, развития и укрепления страсти» ( Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996. С. 241–242). Обычно страсть тесно связывается с помыслом (λογισμός), но в данном случае преп. Максим подчеркивает значение «примышления», которое мы понимаем как силу воображения и творческой фантазии ума.

Схолия : «Он излагает предмет, соединяя воедино три рассмотрения».

Так, по нашему мнению, можно перевести выражение τὴν ἐν λογισμοῖς φιλοσώματον μελέτην.

Мерова — старшая дочь Саула (1 Цар. 14:49); указание на ее «дурное» рождение (κακῶς γεννῶν τὴν Μερὼβ), возможно, предполагает, что преп. Максим рассматривал ее (опираясь, скорее всего на какое-то экзегетическое предание) как рожденную в незаконном браке. Имя ее мужа — ’Εσδριήλ; в церковнославянском переводе (1 Цар. 18:19) — Адриил, а в синодальном — Адриэл.

Схолия : «[Ум,] убежденный, что телесная нега, соответствующая Закону [буквы], есть божественное постановление, с радостью берет, как Божий дар, чревоугодие в сожительницы; от нее родит он оскверняющие [его] злоупотреблением способы действия чувств».

Схолия : «Краткое повторение рассмотренного выше. Через это повторение показывается следующее: тот, кто телесным образом воспринимает Закон, сожительствует, как с наложницей, с научением его, рождая навык в страстях и деятельное осуществление их; он сожительствует с чревоугодием, как с [чем-то] божественным, для рождения посредством злоупотребления чувствами оскверняющих [его] способов [низменного жития] и для уничтожения ественных смыслов и семян, находящихся в сущих (τῶν ἐν τοῖς οὖσι φυσικῶν λόγων τε καὶ σπερμάτων)».

Об этом повествуется в 2 Цар. 21:1–9.

В данном высказывании (μηδὲ πέφυκε ταυτὸν εἴναι τῇ φύσει τὰ σύμβολα) понятие «символ» связано с некой телесностью и чувственностью, которая стоит в определенной антитезе духовному и умопостигаемому. Ср. одно высказывание у Дионисия Ареопагита: «В этом и мы были наставлены, насколько это возможно для нас теперь, — посредством священных завес свойственного Речениям и священноначальным преданиям человеколюбия, окутывающего умственное чувственным, сверхсущественное существующим, обволакивающего формами и видами бесформенное и не имеющее вида, сверхъестественную же лишенную образа простоту разнообразными частными символами умножающего и изображающего» ( Дионисий Ареопагит. Сочинения. Максим Исповедник. Толкования. СПб., 2002. С. 223).